Графиня де Шарни (Часть 3)

Дюма Александр

– Право, генерал, я никогда еще не слышал ничего подобного, - заметил он, когда Дюмурье кончил читать.

– Именно так всегда и должны министры писать и говорить от имени королей, - заметил Кайе де Жервиль.

– Хорошо, - сказал король, - дайте мне эти депеши, завтра они будут отправлены.

– Государь, курьеры уже готовы и ждут во дворе Тюильри, - ответил Дюмурье.

– Но я хотел бы иметь копию, чтобы показать их королеве, - с некоторым смущением объяснил король.

– Я предвидел это желание вашего величества, -

сообщил Дюмурье, - и вот четыре совершенно точные их копии.

– В таком случае отправляйте ваши послания, - распорядился Людовик XVI. Дюмурье прошел к двери, в которую вошел; за нею ожидал адъютант, принявший депеши. Через некоторое время из двора Тюильри донесся стук копыт нескольких коней, поскакавших за ворота.

– Ну ладно, - отвечая своим мыслям, произнес король.
– А теперь посмотрим состав вашего кабинета министров.

– Государь, - обратился к нему Дюмурье, - прежде я хотел бы, чтобы ваше величество попросили господина Кайе де Жервиля соблаговолить остаться с нами.

– Я уже просил его об этом, - сообщил король.

– А я, к величайшему своему сожалению, государь, настаиваю на своей отставке. Мое здоровье со дня на день ухудшается, и я нуждаюсь в отдыхе.

– Вы слышали, сударь?
– осведомился король, повернувшись к Дюмурье.

– Да, государь.

– Так кто же будут ваши министры?

– С нами остается господин де Грав. Де Грав поднял руку.

– Государь, - обратился он к королю, - язык господина Дюмурье поразил нас своей откровенностью, я же еще более удивлю вас своей скромностью.

– Я слушаю вас, сударь, - сказал король.

– Будьте добры, государь, прочтите вот это, - произнес де Грав, достав из кармана лист бумаги.
– Это мнение обо мне одной весьма достойной женщины, быть может, немножко суровое, но тем не менее вполне справедливое. Король взял бумагу и прочел:

Де Грав - военный министр; это человек незначительный во всех отношениях; природа сотворила его мягким и робким, его предрассудки требуют от него гордости, меж тем как сердце внушает ему стараться быть всем приятным. Пребывая в затруднительном положении, он вечно советуется и в результате ни к чему не пригоден. Мне видится, как он следует в придворной манере за королем, держа высоко голову в хилом теле, вперяя неподвижный взгляд синих глаз, которые ему удастся держать открытыми после трапезы, только выпив три-четыре чашки кофе; говорит он немногословно, якобы из сдержанности, а на самом деле потому, что у него нет мыслей; даже в стенах своего департамента он настолько запутался, что вот-вот подаст в отставку.

– Действительно, - заметил Людовик XVI, который ни за что не стал бы читать эту бумагу до конца, если бы не просьба самого г-на де Грава, - чисто женская оценка. Это что же, госпожа де Сталь?

– Нет, государь, гораздо серьезнее. Это госпожа Ролан.

– И вы, господин де Грав, хотите сказать, что таково и ваше мнение о себе?

– Во многих отношениях,

государь, да. Я останусь в министерстве, пока не введу своего преемника в дела, после чего попрошу ваше величество принять мою отставку.

– Вы правы, сударь: ваш язык поразительней даже, чем язык господина Дюмурье. Но я предпочел бы, чтобы до ухода со своего поста вы сами указали своего преемника.

– Государь, я буду просить позволить мне представить вашему величеству господина Сервана, человека порядочного в полном смысле слова, крепкого закала, чистых нравов, которому присуща суровость философа и прямо-таки женская сердечная доброта. Кроме того, государь, он просвещенный патриот, отважный воин, входящий во все мелочи жизни.

– Хорошо, пусть будет Серван! Итак, у нас есть уже три министра: господин Дюмурье - иностранных дел, военный - господин Серван и морской - господин Лакост. Кого мы назначим на финансы?

– Господина Клавьера, государь, если вы не против. У него большой финансовый опыт и высочайшее умение вести денежные дела.

– Да, действительно, - подтвердил король, - о нем говорят, что он деятелен и работящ, но вспыльчив, упрям, придирчив и в споре неуступчив.

– Эти недостатки присущи всем членам кабинета, государь.

– Хорошо, оставим недостатки господина Клавьера. Итак, он - министр финансов. Теперь министерство юстиции. Кого назовете вы?

– Мне рекомендуют, государь, господина Дюрантона, адвоката из Бордо.

– Надо понимать, Жиронда?

– Да, государь. Он человек вполне просвещенный, чрезвычайно упрямый, прекрасный гражданин, но слаб и медлителен. Ну, да мы его подстегнем, а что касается силы, будем проявлять ее за него.

– Остается министерство внутренних дел.

– Общее мнение, государь, что этот пост подошел бы господину Ролану.

– Вы хотите сказать, госпоже Ролан?

– Господину и госпоже Ролан.

– Вы знакомы с ними?

– Нет, государь, но, как все уверяют, он похож на героя Плутарха, она - на героиню Тита Ливия.

– Господин Дюмурье, а знаете, как будут называть ваше министерство, вернее, уже называют?

– Нет, государь.

– Министерство санкюлотов.

– Я принимаю это название, государь. Вскоре тем вернее все убедятся, что мы мужчины.

– Все ваши коллеги готовы?

– Примерно половина из них предупреждены.

– Они дадут согласие?

– Уверен, да.

– Хорошо, сударь, можете идти. Послезавтра первое заседание кабинета.

– До послезавтра, государь.

– Имейте в виду, господа, - обратился король к Кайе де Жервилю и де Граву, - у вас есть время до послезавтра, чтобы принять окончательное решение.

– Государь, мы приняли решение и послезавтра придем только затем, чтобы передать дела нашим преемникам. Трое министров удалились. Они не успели еще дойти до главной лестницы, как их догнал лакей и обратился к Дюмурье: