Графиня из захудалого рода
Шрифт:
В небольшой каморке царил полумрак и была пустота, если не считать тёмных коробов, в которых были упакованы полотна. Не обращая внимание на тихо причитающую горничную, переживающую по поводу испачканного платья, я подняла ближний ко мне короб. Вытащив из лотка первую картину, уставилась на красивую, чуть надменную статную молодую женщину, изображённую на ней. Она была изображена в саду, среди прекрасных цветов, но даже это не смягчало холодности дамы. Мне не нужно было смотреть на подпись внизу портрета, я уже догадалась, что вижу перед собой маменьку моего дражайшего супруга. Та же отстранённость во взгляде, тот же высокий лоб и яркие, невероятно глубокие синие глаза.
– Родительница
Магда чуть оживилась и сообщила, что покойную графиню лично она никогда в жизни не видела, но её мамка утверждала, что та приезжала в поместье крайне неохотно и редко, не любила она местную глушь и тишину.
Отставив на время портрет свекрови, потянулась за следующим. На нём были изображены двое молодых людей в сюртуках, пышных галстуках, подпирающих подбородки, облегающих брюках и высоких сапогах. Ага, стало быть, это дед Генриха со своим братом, тем самым путешественником, что женился на восточной принцессе.
Между молодыми людьми на портрете было явное семейное сходство: одинаково светлые волосы, разве что у старшего брата они были с чуть рыжеватым отливом, оба не слишком высокого роста, но с вполне приятными и располагающими лицами.
– Кого-то дедушка Генриха мне напоминает, - пробурчала я, вглядываясь в портрет мужчины.
Магда вытянула шею, посмотрела через моё плечо и равнодушно пожала плечами:
– Господина графа, наверное. Оно и неудивительно, родственники всё же.
Так-то оно так, только мой муж нисколько не походил на своего, прямо скажем, не слишком-то красивого дедушку. А, между тем, эти русые прилизанные волосы, спокойное и такое равнодушное выражение лица было мне до удивления знакомым. Покопавшись ещё немного, обнаружила и парадный портрет папеньки Генриха, на котором он предстал во всём своём великолепии – роскошная перевязь была украшена орденами, сапоги блестели, чуть рыжеватые волосы были тщательно напомажены и уложены. Одним словом, блестящий политик.
Перерыв все остальные портреты, я поняла, что изображения восточной принцессы среди них нет. А жаль, если честно. Было крайне любопытно взглянуть на женщину, от любви к которой двоюродный дедушка Генриха просто сошёл с ума, да и смерть её забыть не смог.
Как можно понимать, экономка растерянно хлопала глазами. Она, мол, и не заходила в эту каморку никогда. И не нужно-то ей это было вовсе… Зато удивила Магда, которая с присущей ей непосредственностью выдала:
– Так он, наверно, в старых покоях пожилого графа висит.
Не успела я подивиться тому, для чего дедушки моего мужа портрет жены его брата, как экономка подтвердила, что такое вполне может быть – было там несколько портретов.
Оказывается, в поместье делали ремонт, ещё при жизни отца Генриха, но западное крыло оставили, как есть. Вроде бы там и без надобности было, да и не живёт никто.
– Западное крыло находится под замком? – поинтересовалась я, памятуя желание генерала всё ценное прятать под запорами.
Оказывается, вовсе нет. Просто туда редко кто заглядывал, разве что прислуга. Да и та, только для того, чтобы вытереть пыль да постирать мебельные чехлы. Вот и отлично! Меня распирала жажда позитивной деятельности, так что мы с фрау Эльзой и Магдой отправились в западное крыло.
Оно встретило нас некоторым количеством пыли и общим запустением, было понятно, что здесь долгое время никто не живёт.
– Вот, пожалуйста, покои старого графа, - показала фрау Марта, удовлетворяя моё праздное любопытство. – Напротив комнаты его сына, папеньки графа Генриха.
– А ещё чьи? – кивнула я головой на несколько других дверей.
Как
– Ну, что же! – хмыкнула я, пристально всматриваясь в портрет. – В такую красавицу влюбиться совсем не мудрено. – Странно, однако, что её портрет хранится тут.
Экономка, призадумавшись, ответила, что ничего особо странного тут нет. Дом её муж, заявившись из путешествия, благополучно сжёг. Так что хорошо, что, хотя бы портрет уцелел.
Хм… ну, возможно. И всё же, кого-то мне портрет деда мне напоминал…
Глава 29
А сейчас я сидела всё на той же скамеечке, что так полюбилась мне, наслаждаясь последними тёплыми деньками. Листья уже практически все сбросили листву, а вода в озере приобрела угрюмый серо-стальной оттенок. Рассеянные мысли, что у нас на Севере уже наверняка ледяные ветра с моря принесли снег, а тут, в долине, всё ещё продолжается мягкая тёплая осень, медленно проплывали, не оседая в сознании. Генрих продолжал заниматься домом и всё свободное время проводил, зарывшись в какие-то записи, а я откровенно скучала.
Почтенная маменька моей горничной Магды поведала всё, что знала о восточной принцессе, погибшей в озере. Но знания эти ничуть не приблизили меня к разгадке смерти той самой принцессы. Имя у неё было такое же волшебное, как и она сама – Нейлинара. И господин Герберт, женившись на ней, подарил собаку, для того, чтобы жена не скучала, пока он будет в отъезде. О породе сейчас говорить сложно. Если верить обобщениям почтенной матушки моей горничной, то «собака была на редкость страхолюдская, таких у нас не водится». Если же я верно идентифицировала, бултыхаясь в холодной озёрной воде, то это была какая-то длинношерстная собака с хвостом-бубликом и размером с маленького телёнка (а я по-прежнему думаю, что Феро – не кто иная, как любимица восточной принцессы).
На мой вопрос о компаньонке принцессы, Магда резонно ответила, что она той, вроде как, и незачем была. Ведь жила она в те времена, когда супруг отбывал в очередное путешествие, не одна, а в доме своего деверя. Это уж, когда господин Герберт возвращался, то Нейлинара, как примерная супруга, отправлялась в дом с супругом.
К сожалению, это всё, что удалось узнать. И это ничуть не приблизило меня ни к тому, отчего утопилась принцесса, ни к тому, что же именно видела я в воде пруда. Я ещё немного поёрзала на лавочке, воровато оглянулась вокруг и глубоко вздохнула. А всё потому, что я нервничала и не могла решиться. «И это ещё княгиню называли сумасшедшей!», - зло подумала я, встала со скамейки и позвала:
– Кассель! Феро! – затем, неуверенно оглядываясь вокруг, сказала: - Мы не могли бы пообщаться? Я знаю, что ты, Кассель, очень добрый мальчик. Так Дитрих говорит… и там, в пруду, вы немного напугали меня, но я уверена в том, что на самом-то деле, не хотели сделать мне ничего плохого!
М-да… и на что я рассчитывала, интересно? Побеседовав ещё немного сама с собой, я вновь огорчённо села на лавочку. Мне всё время казалось, что я что-то упускаю, а моё рациональное сознание твердило мне, что упускать некие непонятные моменты не стоит, это может быть чревато…