Грани одиночества
Шрифт:
Позавтракать у меня тоже не получилось. Сэпий просил надеть что-то из того, что подарили люди, но я не собиралась потакать их желаниям и выбрала повседневные брючки и свитер, сделанные ткачиками.
Чуть позже мы быстро перемещались по подземным тоннелям к тому месту, где я впервые познакомилась с арахнидом. С нами в качестве охраны пошли три десятка воинов, хотя необходимости в этом не было, но гнездо, испытывая волнение гнездового, решило перестраховаться.
Сэпий разрешил мне сидеть за его спиной, что увеличило скорость арахнидов.
И
Воины проверили всю близлежащую территорию и, окружив нас плотным кольцом, нервно перебирали огромными колючими ногами. Спустя еще целый час томительного ожидания появилась величественная императорская задница.
— Сэпий, Алла, рад видеть вас в добром здравии, — не скрывая своего презрения, сказал Андариэл.
— Не могу сказать того же. Что нужно императору от меня и моей Аллаиды? Гнездо исправно охраняет ваши земли, других договоров между нами быть не может, — грубо ответил Сэпий.
— Да-да, само собой. К тебе, арахнид, у меня нет никаких вопросов. Дело мое касается твоей зверушки Аллы. Вопрос в том, что глупый папаша Дили поклялся той же клятвой рода графу Ригасу Мортен, что после выполнения своих обязательств перед тобой Дилейна станет его супругой. Поскольку эта дурочка не уточнила, в какой части она обязуется выполнить клятву рода, то женой некроманта тоже придется быть ей, — не скрывая злорадного смеха, сказал императорский гад.
— Моя Аллаида никому и ничего не должна, — закричал Сэпий, кидаясь на Андариэла. Воины сдержали арахнида, но сами повалили и императора, и его охрану на пол, угрожая ядовитыми жалами.
Я вышла из-за спины одного из воинов и обняла гнездового за талию в попытке успокоить, выше просто не дотягивалась.
— Отпустите их. Вам не получить Аллу, ваш долг перед ней и так слишком велик, ваше величество, — взяв себя в руки, относительно спокойно сказал Сэпий.
— О, я вижу, ты не пожалел сил, чтобы избавить зверушку от моего подарка. Жаль. Хотя так даже лучше: перед тем как отдать ее Мортену, я обязательно развлекусь с мышкой. Должен же ее хоть раз в жизни поиметь нормальный мужик, а не урод и не монстр, — глумливо отозвался такой красивый внешне и такой омерзительный внутри парень.
В моей душе огненной лавой закипела ярость: как смеет он оскорблять Сэпия? Сколько еще он планирует издеваться надо мной? Кто дал ему право считать недостойными тех, кто просто отличается от него?
Я сама не заметила, как сила захлестнула меня, а император упал на колени и закричал так, как будто его окатили кипятком. Сэпий осторожно начал трясти меня и уговаривать не убивать его, отпустить. С трудом совладав со своим гневом, я повернулась к любимому и утонула в родных сильных объятиях.
— Как ты посмела, тварь?! — закричал Андариэл, держась за лицо.
Когда он опустил ладони, все люди ахнули. Я оставила на лице императора такой же подарок, каким он наградил меня в детстве.
Жуткий шрам
Меня обуревали странные эмоции: с одной стороны, удовлетворение, что теперь эта тварь внешне соответствует внутреннему содержанию, а с другой — страх и адреналин.
Я понимала, что он будет всячески пытаться меня достать, но даже если бы я и хотела убрать печать, то понятия не имела, как это сделать.
— Ты это заслужил. Тебе очень идет, величество. Надеюсь, Дили тоже оценит мой подарок, — почти спокойно ответила я, хотя в душе клокотало столько чувств, что голова шла кругом. — Я принадлежу Гнезду и никому больше. Думаю, теперь герцогиня Мирасс предпочтет некроманта тебе и выполнит обязательства, опрометчиво взятые на себя ее папашей.
— Ах ты дрянь! Я тебя сотру в порошок! — закричал Андариэл и кинул в меня какое-то заклятие, которое легко отбил один из воинов.
Арахниды угрожающе выставили перед собой острые лапы и вытеснили посетителей из храма, после чего запечатали все входы, применив магию.
Сэпий закинул меня себе за спину, и мы почти все, не считая троих, оставшихся охранять вход в тоннели, понеслись в наши покои.
Глава 5
Я долго приходила в себя от той памятной встречи, но беспокойство теперь прочно поселилось в моем сознании. Любимый старался успокоить и утешить, но меня не отпускало стойкое ощущение, что своей несдержанностью я подставила самое дорогое, что имею, — гнездо и Сэпия.
Гнездо тоже было встревожено, и каждый паучок за эти два месяца счел своим долгом прийти и лично заверить меня в своей преданности и заботе. Чем больше я ощущала свою значимость для этой большой семьи и причастность к ней, тем сильнее меня мучили угрызения совести и желание вернуть тот миг, когда я уступила своему гневу.
Императорская гадость регулярно присылал требования снять с его холеной физиономии печать, перемежая угрозы расправы надо мной и арахнидами с обещаниями награды и разных благ.
Но даже если бы я и могла убрать последствия выброса моей силы, то надежды на то, что злопамятное существо, гордо именующее себя человеком, выполнит обещание оставить нас в покое, все равно не было.
Мы с Сэпием перестали путешествовать, потому что брюшко его прилично выросло, доставляя арахниду определенные неудобства, но спасало то, что мое внимание утихомиривало беспокойную новую жизнь внутри любимого.
Меня распирали нежность, гордость причастности к этому чуду и еще большее желание быть ближе к моему мужчине. Нет, меня не мучило чувство физической неудовлетворенности — возможно потому, что я не была знакома с этим аспектом взаимоотношений, — но желание раствориться в Сэпии росло как снежный ком, заставляя каждую секунду уделять ему.