Граница безмолвия

Сушинский Богдан Иванович

Вспылив, Ордаш вознамерился решительно выйти из каюты, но Атаева вдруг скомандовала:

— Стоять! Демонстрации здесь никому не нужны. Отсюда мы выйдем вместе, улыбаясь, рука об руку. Иначе завершение нашего романа будет выглядеть слишком вызывающе и глупо. Устанем объяснять-доказывать.

Они поднялись на вершину возвышенности, на которой их ждал самолет, но затем еще минут двадцать ждали, когда на палубе у трапа наконец появится медсестра. Полковника рядом с ней не оказалось, очевидно, он опасался огласки. Однако Ниловна, казалось, совершенно не замечала его отсутствия. Спускаясь по трапу, она то и дело оборачивалась, махая рукой и посылая сгрудившимся у борта

морякам и пассажирам воздушные поцелуи.

— Тебе не кажется, — проговорила Рита после очередной затяжки «Беломорканалом», — что она ведет себя так, словно успела переспать со всей командой «Вайгача»?

— Просто она рада близости с полковником, — заметил Ордаш.

— … Или же сожалеет, что не успела этого — с командой, имею в виду — сделать, — желчно завершила свою мысль Рита, не обращая внимания на замечание своего «неподражаемого старшины».

23

Когда время стоянки подходило к концу, полковник пригласил Загревского и Ордаша к себе в каюту.

— Разговор у нас, товарищи командиры, будет недлинный, — проговорил он, наливая в небольшие кофейные чашечки по пятьдесят граммов коньяку, от вида и запаха которого Вадим успел основательно отвыкнуть. — Как уже было сказано, завтра, после посадки личного состава на судно, вы, капитан Загревский, передадите заставу лейтенанту Ордашу, который отныне будет комендантом этого пограничного форта и начальником заставы. На вооружении у лейтенанта остаются, как мы уже с вами уточнили, ручной пулемет, два карабина о тысяче патронов, пистолет при сотне патронов, ракетница и двадцать гранат. Этого вполне достаточно, чтобы в случае какого-то нападения дать нарушителям настоящий бой. Продумайте, лейтенант, как весь этот арсенал расположить, чтобы он оставался доступен и в то же время находился в безопасности.

— Остаются также ракетница с тремя ящиками ракет, — уточнил капитан, — и охотничье ружье, которое давно числится за заставой, с тремя сотнями дробовых зарядов.

— Это уже само собой. Остальные два пулемета — станковый и ручной, гранаты и ящики с патронами увозим на фронт. Лишними они там не покажутся. Ваша рота, капитан Загревский, будет вооружена ими в момент формирования полка. Эта часть приказа ясна?

— Так точно.

— Теперь ваша задача, лейтенант. О том, чтобы немцы не прорывались сюда, наши войска позаботятся. Да им здесь пока что и делать нечего. Помню, капитан докладывал о появлении над островом германского гидроплана. Но это другая ситуация. Буквально накануне войны в районе Новой Земли с согласия руководства страны оказалось несколько германских судов, под видом, так сказать, международной экспедиции по исследованию Северного Ледовитого океана. Так что все это — в прошлом. Впредь ни корабли, ни самолеты германские здесь уже не появятся.

— Хочется верить, — пробубнил Ордаш.

— Какие-то конфликты с местным населением у вас возникали?

— Здесь его нет, местного населения, товарищ полковник, — ответил Загревский. — Стойбище, находившееся когда-то в десяти километрах отсюда, перекочевало на южные отроги горного хребта, где климат помягше.

— Но оно может вернуться, — заметил полковник, положив перед офицерами пачку «Казбека» и зажигалку и жестом предложив угощаться. Однако пограничники вежливо отказались. Они не курили, да и полковник тоже еще ни разу не закурил. — Если это произойдет и какое-то кочевое племя действительно объявится здесь, сразу же попытайтесь выяснить его настроение. Опыт войны в европейской части страны показывает, что с приближением фронта

резко активизируются все некогда обиженные властью, всех мастей националисты, уголовники и прочие элементы. Поэтому максимум осторожности. На территорию заставы никого из вызывающих подозрение, а тем более вооруженных, не пропускать. Они могут подозревать, что численность гарнизона форта уменьшилась, но ни в коем случае не должны догадываться, что вы, лейтенант, остались в одиночестве. Словом, задача у вас одна: выжить самому и сохранить вверенное вам имущество. При этом вы всегда должны помнить: тем, кто ушел на фронт, во сто крат труднее.

— Есть выжить и сохранить, товарищ полковник.

Они выпили за нерушимость границ, за Красную армию и победу и, закусывая ломтиками конской колбасы и рыбными консервами, какое-то время молчали.

— Командир пехотинцев лейтенант Скворечников привез почту, — проговорил полковник, почувствовав, что молчание слишком затянулось. — Бойцам он раздаст её утром. Умышленно не торопил его, чтобы газетами и письмами не отвлекать парней от работы. Что касается вас, лейтенант Ордаш, то передаю привет от вашего отца.

— Моего отца?! — невольно вырвалось у Вадима.

— А что вас так удивило? Генерал-майор Радулин — это ведь ваш отец?

— Отчим, если уж оставаться точным.

— А вот сам генерал считает вас сыном, — назидательно молвил Удальцов. — Мы с ним вместе в Испании воевали и в академии учились. Если такой человек считает вас своим сыном, это надо ценить, лейтенант, а не открещиваться от него.

— Согласен, товарищ полковник. Просто мы не успели как следует познакомиться друг с другом. К тому же я не решался… Да и писать отсюда было невозможно. Кстати, я не знал, что он уже генерал.

— И командует теперь дивизией, прикрывающей границу где-то в районе Кольского полуострова. Там пока что относительно спокойно, однако есть опасение, что Финляндия может основательно втянуться в войну. На стороне Германии, естественно.

Полковник порылся в своей командирской сумке и добыл оттуда три письма. Два от матери и одно от генерала Радулина.

— С твоей матерью я тоже познакомился. Это она просила передать.

— Спасибо, товарищ полковник. Вопрос: генерал… то есть я хотел сказать «отец», он уже знает, что мне приказано оставаться здесь?

— Знает. Однако он в эту ситуацию не вмешивался. Считает, что ваше место на фронте, но понимает, что поіраничник обязан находиться там, где приказано.

— А звание?

Полковник с таким удивлением взглянул на Вадима, словно не мог понять самой сути вопроса.

— Звание лейтенанта вам положено по всему вашему послужному списку. Правда, был человек, который позаботился о том, чтобы в штабе о вас не забыли, был. Но им оказался не генерал Радулин, который счел бы подобное покровительство неудобным.

— Знать его имя мне не положено?

— Почему же. Он сам разрешил назвать его. Это полковник, Герой Советского Союза Доротов. Помните такую фамилию?

— Полковник? Герой?.. — попытался припомнить Вадим:

— А если услышите «майор Доротов»?

— Черт возьми?! Так он уже и полковник, и Герой?! В свое время он очень хотел, чтобы я служил под его началом…

— Об это не надо, — резко предупредил Удальцов, зная, что дальше последует «… в разведке». — Когда понадобится, он свяжется с вами, лейтенант Ордаш. — И тотчас же поднялся. — Механикам судна необходимо еще несколько дополнительных часов для ремонта, поэтому выход на рассвете откладывается. Весь личный состав и вооружение должны находиться на борту к десяти ноль-ноль. Время отхода будет уточнено.