Граница надежд
Шрифт:
— Случай с Софьей расследуй лично, — сказал Граменов, застегивая плащ.
— Слушаю!
— Не уходи! Я скоро вернусь! — добавил генерал и вышел.
Полковник Дамянов остался на несколько минут в кабинете. Сильно сквозило, и Павел закрыл окно. Густые облака окутали вершины гор. И в этот день, видно, не обойдется без дождя.
В танковом батальоне действительно началось брожение. Едва удалось уговорить матерей пострадавших пройти в комнату для свиданий. Там они плакали и причитали, но зато хоть жители квартала их
Кто-то пустил слух, что командир полка уходит, чтобы избежать ответственности, и солдаты еще больше насторожились. Они ведь знали другого Сариева, который всегда был на их стороне. Неужели достаточно одного несчастного случая, чтобы подполковник испугался? Им очень хотелось его увидеть, но двери кабинета командира были закрыты.
Какой-то солдат вернулся из города и принес новость: следователь потребовал ареста Сариева, но подполковника отозвали в неизвестном направлении.
Потом все увидели, как подполковник Сариев вышел из машины, сказал что-то водителю и направился к контрольно-пропускному пункту, где его ожидали матери солдат. В расстегнутом плаще, с фуражкой в руках, Сариев остановился перед женщинами.
— Вы искали меня! — подошел он. — Я подполковник Сариев.
Смутившиеся женщины поздоровались с ним за руку. Ни одна из них не осмелилась первой заговорить о том, что их привело в казарму в такое время. Но потом самая молодая из них набралась храбрости и, побледнев, подошла к нему.
— Где мой сын? — спросила она, задыхаясь от волнения.
— В госпитале.
— А вы почему здесь?
— Потому что я здоров. — Сариев хотел еще что-то сказать, но женщина сделала несколько шагов, и ее пальцы вцепились в его плащ.
— Верните мне моего сына!
Неожиданно для всех подполковник Сариев обнял женщину и отер слезы с ее лица. Ощутив теплоту и участие этого человека, мать потеряла последние силы.
— Здесь неподходящее место для разговоров, — тихо сказал Сариев. — Пойдемте со мной! — И он открыл ворота. Собравшиеся поблизости солдаты разбежались по всему плацу.
На лестнице, ведущей к штабу, самая пожилая из женщин остановилась и спросила его:
— Живы ли они?
Сариев не ответил. Пропустил женщин вперед себя. У него закружилась голова. Но он не поддался охватившей его слабости. Бросил плащ на первый попавшийся стул и поднял телефонную трубку.
— Свяжите меня с госпиталем, — попросил он.
Женщины сидели на мягком диване, боясь пошевелиться. — Доктор Драгиев, извините, пожалуйста! Подполковник Сариев вас беспокоит. У меня находятся матери трех пострадавших. Прошу вас, разрешите им свидание с сыновьями. — Женщины зашевелились. — Что? Они не хотят больше оставаться в госпитале? Нет, я запрещаю! Передайте им, что, если они сбегут,
Три пары глаз следили за каждым его движением. Женщины ловили каждое его слово. Он обязан был успокоить их, убедить в том, что их дети будут жить.
Но подполковник не знал, с чего начать.
Одна из матерей протянула ему телеграмму, в которой было написано: «Приезжайте немедленно в полк. Ваш сын в предсмертной агонии. Петр, его товарищ».
И другие женщины протянули ему телеграммы с таким же текстом.
Сариев держал три листка и никак не мог поверить, что они посланы из его полка. Открыв дверь, он крикнул в коридор:
— Пусть придет водитель! — и остался стоять у двери, пока не услышал торопливые шаги. — Отвези этих женщин к нашим ребятам в госпиталь! Потом доставишь их на вокзал! — приказал он водителю.
Когда матери ушли, он запер дверь на ключ и больше никого к себе не пускал.
Поздно ночью в дверь его кабинета постучали три раза. Он открыл. На пороге стоял Павел Дамянов.
— Зачем ты заперся? — спросил полковник, прежде чем Сариев предложил ему войти.
— Обдумываю сложившуюся ситуацию, — ответил он.
— Один? — спросил Дамянов.
— Люди чаще готовы посудачить о случившемся, вместо того чтобы помочь. — Огнян впустил его и закрыл дверь.
— Я несколько раз приходил к тебе домой, но не застал. — Павел налил себе воды из графина и жадно выпил.
— Я не гожусь для компании. Никак не могу обрести душевного покоя и... — недоговорил Огнян. Он решил, что именно теперь не имеет права занимать окружающих своими мыслями.
— Уж не считаешь ли ты, что в одиночестве тебе будет легче?
— Возможно, меня осудят, возможно, вы с генералом окажетесь правы. Но меня пугает только подлость, двуличие! — И он подал Дамянову телеграммы, которые были отправлены матерям пострадавших солдат.
Павел долго перечитывал тексты, сравнивал их. Потом свернул бланки и положил в карман.
— Не забирай их! — Голое Огняна стал недружелюбным. — Это мой недосмотр. Я забыл, что есть и такие люди.
Павел не вернул телеграммы. Надел фуражку и предложил:
— Давай пройдемся немного?
Но Огнян ничего не ответил.
— Машина стоит перед штабом. Жду тебя! — сказал Павел и вышел.
Сариев заколебался, остаться ему до утра в казарме или последовать за Павлом. Павел был мужем его сестры, но они уже год избегали разговоров на семейные темы.
Сариев закрыл сейф, с трудом натянул обувь. Ноги у него отекли.
Когда Огнян сел на заднее сиденье машины, Дамянов докуривал вторую сигарету.
Они долго кружили по кривым улочкам города, прежде чем начали подниматься на какой-то холм, заросший соснами. Павел сказал водителю:
— Останови и можешь возвращаться в штаб.
Выйдя из машины, Сариев понял, где они находятся. Внизу под ними горели огни города, а на самой вершине можно было различить контуры горной хижины. Машина уехала.
— Вот это наш город, — после долгого молчания сказал Павел.