Грегор и проклятие теплокровных
Шрифт:
К тому же Грегор был в ботинках, замечательных ботинках. Но они были слишком ему велики. Так велики, что ему приходилось набивать их туалетной бумагой, чтобы они не болтались на ноге. Он так их любил, что носил не снимая, и родители подсмеивались, говорили, что в этих ботинках Грегор, видимо, будет ходить всю свою жизнь. Ботинки отдала ему миссис Кормаци. Их носил ее теперь уже взрослый сын, когда ему было лет тринадцать-четырнадцать. И теперь Грегору было трудно в них идти, трудно
Остальные, казалось, шли легко: Гребешок, крысы, Темп на своих тоненьких тараканьих лапках…
Грегор обернулся, чтобы взглянуть, как идет Хэмнет. И конечно, тут же споткнулся о корень, впечатавшись в спину шедшего впереди Пролазы.
— Почему бы тебе просто не снять эти кошмарные штуки?! — рявкнул Пролаза.
Но Грегор побоялся это сделать: кто знает, что за существа могут быть там, под ногами? Он подумал о ядовитых клыках и жалах, о шипах и колючках — и решил ботинки не снимать.
Босоножка, удобно устроившись на спине Темпа, славно проводила время, обучая своего шестиногого друга «Алфавитной песенке». Таракан уже справился с буквами до «эл», но все, что было дальше — это «элэмэнопэ», — вызвало у него затруднения: эта часть песенки пелась быстро, и Босоножка произносила названия этих букв как одно слово. Но в конце концов учительница была довольна своим учеником. Она громко пела «Элэмэнопэ!», а Темп безропотно вторил: «Элеменеопео!» — и у обоих мордочки светились радостью.
Некоторое время Газард просто наблюдал за ними, сидя на шее у Гребешок и слушая их пение с большим вниманием. Потом сполз с шеи Гребешок и подошел к певцам поближе.
— Что вы поете?
— Мы поем алфавит, — сообщила Босоножка. — Ты кто?
— Я Газард, — представился мальчик, легко перескакивая через мощный корень. — Научишь меня?
Научит ли она? Да конечно! Больше всего на свете Босоножка любила кого-нибудь чему-нибудь учить. И вскоре уже три голоса вовсю распевали немудреную песенку.
Грегор ожидал, что их пение приведет в бешенство крыс, но, как ни странно, Коготок и Пролаза спокойно шли впереди, о чем-то перешептываясь, а шествовавший сзади Живоглот посвящал Хэмнета в события, произошедшие за десять лет его отсутствия.
Единственным, кого это сводило с ума, был сам Грегор. Ему хотелось поразмышлять, собраться с мыслями, заново вдуматься в каждую строчку «Пророчества крови», но он никак не мог сосредоточиться под жизнерадостное трехголосое пение «Алфавитной песенки».
Наконец Хэмнет объявил привал. К этому моменту Грегор буквально взмок — от макушки до носков. Лямки тяжелого рюкзака больно впивались в плечи. Пить хотелось ужасно, он бы, кажется выпил целое озеро — но, подумав, решил сохранить
Для привала Хэмнет выбрал полянку у подножия огромного, с одной стороны покрытого мхом валуна. Грегор слышал, как где-то журчит вода, — но вокруг были одни лианы, воды не было видно.
Крысы стянули с себя рюкзаки с припасами и распластались на земле. Грегор, оглядевшись по сторонам, тоже разгрузился и уселся на землю рядом.
С высоты спустилась Найк и поставила бурдюки с водой по соседству с ними. Хэмнет открыл один и каждому дал напиться. Газард помог Хэмнету раздать хлеб, мясо и какой-то овощ вроде морковки. Грегор не чувствовал голода — возможно, от жары, но тем не менее съел все, что ему дали. Босоножка смолотила всю свою порцию и в придачу часть хлеба Темпа — как обычно. Таракан готов был отдать все для своей принцессы.
После трапезы Босоножка, Темп и Газард затеяли возле камня игру.
— Ка — Камень, — сказала Босоножка.
И они снова затянули «Алфавитную песенку».
Коготок и Пролаза, грызшие прихваченные от Арки Тантала косточки, вздрогнули и поморщились.
— Снова они за свое! — возмутилась Коготок.
— Я знаю один способ заставить их прекратить, но он довольно болезненный, — сообщил Пролаза.
— Знаете, это пение ничуть не хуже тех звуков, которые вы издаете, когда грызете свои кости, — возразил Грегор.
— Но должно же быть средство заткнуть их! — взмолилась Коготок.
— Мне оно не известно! — отрезал Грегор.
— Ну что ж, тогда мне придется придумать его самому! — сказал Пролаза.
— Вы, крысы… у вас, похоже, проблемы с маленькими детьми, — произнес Грегор. Живоглот никогда не проявлял симпатии к Босоножке и к Мортосу оставался равнодушен. — Иногда мне кажется, вы даже своих детенышей не любите.
Кажется, он что-то не то сказал. Глаза Коготок и Пролазы недобро блеснули. Неужели они сейчас набросятся на него? Учитывая последние события — этого нельзя было исключить.
— Кстати, о необходимости заткнуться, — вмешался Живоглот, обращаясь к Грегору. — У тебя, вероятно, не так много друзей — с таким-то языком, а?
Грегор не сводил глаз с остальных крыс. Он видел, как напряглись их спины. И его пальцы невольно коснулись рукояти меча.
— Наземный! — Это был Хэмнет. Грегор вспомнил их соглашение и убрал руку. — Вот и хорошо. Помни, где мы. Мы все. И почему мы вместе. Мы нуждаемся друг в друге, мои теплокровные друзья!
И тут раздался тоненький радостный голосок: