Грех боярышни, или Выйду замуж за иностранца
Шрифт:
– Помолчи хотя бы минутку, сестра!
– вскричал Никита Андреевич, - Пускай мне дочь сама скажет, что несмотря на мой запрет, она все таки хочет учиться невместным благонравной девице наукам.
– Хорошо, пускай скажет!
Все глаза выжидающе уставились на Варю. Та заерзала на стуле. Еще не поздно было отступиться, отказаться от своего намерения и жить тихо-мирно, без лишних хлопот. Отец отдавал ей власть в доме, что еще надобно?
– Что молчишь, дочка, говори, хочешь ли?
Варя уже готова была отказаться, но какая-то сила выше и больше ее самой, сила, родившаяся из обиды и попранной гордости, заставила ее упрямо прошептать:
–
Никита Андреевич раздраженно воззрился на дочь.
– Дозволь, батюшка, я с ней поговорю, - сказал молчавший доселе Алешка и увидав разрешающий кивок отца, обратился к сестре, - Ты, Варька, глупость затеяла, сама не понимаешь, о чем просишь. Думаешь, чтоб с француженками да немками уравняться, хватить плясок и нарядов? Н-е-е-т, милая моя, тут и из истории надо много чего знать, и про богов всяких греческих-римских, и вирши наизусть, чтобы было о чем с кавалерами разговаривать. Выучиться такому - дело тяжкое, ночами надо не спать, головку утруждать, где тебе, дурочке, это делать? А самая страсть - языки иноземные. Они и звучат-то страшно. Вот подойдет к тебе немец какой, спросит по своему "Sprechen Sie Deutsch?", что станешь отвечать?
Варя подняла глаза на брата и, оскорбленная его глупой попыткой запугать ее чужой речью, с силой произнесла:
– Я отвечу ему, - с каждым словом она словно выбрасывала из себя страх, обиду, униженность, очищая и освобождая душу, - Я отвечу ему "Ich spreche Deutsch, Schwedische, Polnische, Tatarische, - и ловя краем глаза изумление отца и радостный восторг тетушки, почти прокричала, - und verstehe gut Latein".
– После чего, глядя в разом поглупевшее лицо Алешки, уже из чистой мстительности добавила, - Du beherrschst die Sprache noch schleht, mein lieber Bruder!
Потрясенная тишина пала на парадную залу князей Мышацких.
Следующим утром Варю провожал весь дом. Княгиня стояла на крыльце и, утирая концом шали слезы, глядела как племянница направляется к отцовскому возку. Никита Андреевич никогда ничего не делал на половину и потому возвращающуюся под родительское крыло дочь сопровождала немалая свита. Французская дама, принятая в дом на правах Вариной учительницы и компаньонки, торжественно вышагивала следом за своей воспитанницей и неодобрительно косилась на длинного немца, нанятого обучать Варю географии, математике и истории, а заодно и вести расчеты для боярина. За ними, крепко прижав к груди шкатулку с гребнями, булавками, помадой, белилами и прочей дамской мишурой, поспешала Палашка, а уж следом за ней две девки тащили сундук с новыми нарядами боярышни.
Никита Андреевич с трудом узнавал дочь в скользившей ему навстречу горделивой красавице. Сегодня он впервые заметил насколько выражением лица и повадками хрупкая дочь похожа на его мать - статную высокую красавицу, что после смерти мужа твердой рукой правила опорьевским имуществом и на которую маленький Никита всегда взирал с восхищением и молчаливым обожанием. Боярин почувствовал, что начинает гордиться Варей. Удивленный и смущенный неожиданным приливом чувств, боярин поискал, что бы такое ласковое сказать дочери, но не найдясь, и от того еще больше смущаясь, заговорил о хозяйстве:
– Как приедем, ты дворню пристрожи, а то гости третьего дня были, а по дому по сю пору словно Мамай прошел.
Варя скромно опустила глаза. В обращенном на нее взгляде отца она читала удивление, недоверчивое восхищение и пробуждающуюся гордость и таяла от счастья, понимая, что теперь для нее
– Что за гости были, батюшка?
Обрадованный ее готовностью поддержать разговор, боярин торопливо ответил:
– Компаньона моего аглицкого в дорожку выпроваживали, легкий путь и скорое возвращение желали. Мы с ним дела сладили, теперь он наши товары к себе на остров везет. Чую, быть мне с барышом, молодец англиец...
Разом поскучнев, Варя отвернулась к стенке возка, уже не слушая дальнейших похвал англичанину. Мир, только что бывший таким веселым и праздничным, мгновенно посерел, утратил яркость красок. Напоминание о любви, обещавшей столько счастья и так жестоко посмеявшейся над ней, отравило всю радость триумфального возвращения домой. Почувствовав это, Варя выругала себя. Для того ли она убегала из дому, шла против родительской воли, чтобы одно упоминание негодного иноземца отняло у нее сладкое чувство победы. Варя выдавила улыбку и стала вслушиваться в рассуждения отца о парусах, корабельной артиллерии и качестве древесины, так что вскоре польщенный ее вниманием Никита Андреевич начал всерьез относиться к словам сестры о глубоком уме дочери. К дому они подъезжали уже в полном согласии. У берега залива Никита Андреевич велел кучеру остановиться, привстал в возке и указывая пальцем на мелькающий вдали парус, прокричал, перекрывая гул ветра:
– Гляди, Варенька, вон она, "Летящая стрела", корабль англицкого купца. Домой поспешает, товары везет, мои товары - при этом он почти дружески положил руку на плечо дочери.
Варя лишь украдкой вздохнула. Почему желаемое получаешь лишь тогда, когда оно перестает быть по настоящему нужным? Еще месяц назад она отдала бы полжизни за такой разговор с отцом, за жест приязни. Нынче же она лишь старалась не глядеть на воды залива, по которым мчался, летел парус гордого корабля, уносящего Джеймса Фентона к берегам его родной Британии, подальше от некрасивой дикарки, сделавшей ему такое глупое, такое ненужное признание.
Глава 9
– Вы готовы, Фентон? Нам не следует слишком опаздывать. В конце концов этот бал дается в нашу честь, - камердинер набросил шубу на плечи лорда Витворта, посланника Ее Величества королевы Анны при дворе российского государя.
– В вашу честь, милорд, в вашу, - ответил Джеймс, направляясь к саням вслед за лордом Витвортом. Ледяной февральский ветер швырнул ему в лицо горсть снега. Медвежья полость лишь частично защищала от лютого мороза московской зимы 1705 г.
– Ну-ну, мой друг, если бы не ваши бесценные советы, ваше знание Московии и влияние при Сент-Джеймском дворе, то и посольства бы не было. Официальный прием, кажется, прошел хорошо, и подарок царя великолепен, - посол коснулся собольей шубы, в которую он кутался.
– Давний и разумный обычай московских государей. Они просто спасают бедных приезжих от лютого холода, - ответил сэр Джеймс.
Во тьме вечера ярко сверкала иллюминация старинных палат князей Мышацких. Князь Иван Федорович спешил по лестнице, чтобы встретить посла и его спутников на парадном крыльце, как это и полагалось почетным гостям.