Грехи маленького городка

Джаворовски Кен

– А вот и парень, с которым мы давненько не виделись!

Я обернулся и увидел Лили Роланд. Потом посмотрел через другое плечо, но никого больше не обнаружил.

– Мы – это кто? – спросил я.

– Только я, мистер Буквалист. Я присяду, не против?

Не дожидаясь ответа, она придвинула табурет поближе. Ей пришлось подпрыгнуть, чтобы на него забраться; от силы пяти футов ростом, Лили принадлежала к тем женщинам, которые гордятся своей миниатюрностью. Еще бы, ведь ее считают похожей на эльфа обаяшкой, а сама

она имеет право бросаться поговорочками вроде «мал золотник, да дорог», «маленькая, да удаленькая» и так далее. Говорилось это с отрепетированной улыбкой, хотя Лили явно считала, что наигранность не снижает привлекательности.

– Нечасто ты тут, – заметила Лили.

Я пожал плечами.

– И о тебе почти ничего не слышно.

У меня не нашлось ответа. Я просто прикончил содержимое бокала и подвинул его бармену, чтобы тот налил еще.

– Как вообще живешь? – спросила Лили.

Стандартный и совершенно бессмысленный вопрос: в Локсбурге все всё про всех знали. Однако интерес Лили казался искренним, а ее близость вызывала у меня приятное ощущение, невзирая на историю наших отношений. После аборта мы до конца учебы старательно избегали друг друга. Потом она закрутила с одним из братьев Тейтов, Джимми, быстренько родила двоих детей, потом бросила его, а через три месяца Джимми по пьянке врезался в дерево на пятьдесят четвертом шоссе. Это дерево цело и по сию пору, Тейт лежит на городском кладбище на глубине шести футов под землей, а оба его сына стали профессиональными военными и уехали. Я слышал, они были рады убраться подальше из Локсбурга и от своей мамаши. Встречаясь от случая к случаю на улице или в супермаркете, мы с Лили обменивались кивками и приветствиями, но и только. В последнее время я нередко замечал, что она околачивается в барах – «У Макси» или «У Орки». Странное у нее было положение: никто из двадцатилетних не горел желанием общаться с отнюдь не юной теткой за сорок, а большинство ровесников Лили сидели по домам с супругами и детьми.

– Нормально. А ты?

– Ну, ты ж в курсе.

– Да, слышал.

Она тоже заказала пиво, и когда его принесли, я толкнул бармену два доллара из своей сдачи.

– Ой, Нейт, спасибо тебе.

Лили сжала мне плечо и поерзала на табурете, усаживаясь поудобнее. Я покосился на ногу, мелькнувшую под джинсовой юбкой. У тела, обтянутого блузочкой с коротким рукавом, оставалось еще года два, прежде чем мужчины перестанут оглядываться вслед. Непонятно было, обесцвечивает ли она волосы, или у них от природы грязновато-белобрысый цвет (я не разбираюсь в таких вещах), но без макияжа дело точно не обошлось, о чем говорили румяные щеки и глянцевитые губы. Лили сделала глоток пива и спросила:

– И что же у тебя на уме? Сидишь тут с таким видом, будто весь ушел в себя.

Да ну его в задницу, подумал я. Если ей охота, пусть слушает. Почему бы не высказаться после

шести бокалов пива.

– Ты правда хочешь знать, о чем я думаю, Лили?

– Ну да. Рассказывай.

– Я думаю, как выбраться из этой сраной дыры.

– Слушай, ладно тебе, это же лучший бар в округе.

Я фыркнул.

– При чем тут бар? Я про сраную дыру под названием Локсбург. Про этот город.

– Вот те на! – Она рассмеялась, и я вместе с ней. Смех вырвался у меня впервые за весь день, если не за всю неделю. А когда Лили поняла, что я говорю всерьез, то пришла в восторг: – Господи, Нейт, ты наверняка телепат. Я давно говорю, что надо сваливать отсюда! – Потом она закричала: – Ники!

Бармен прервал разговор и покосился на нее.

– Иди-ка сюда!

Тот подошел, готовый ее обслужить.

– Чего тебе налить?

– Разве я не говорила постоянно, что пора сваливать из этой дыры? – спросила Лили.

– Из бара?

– Нет! Из Локсбурга!

– Ну да. Только об этом и твердишь.

– Видишь! Так оно и есть! – И Лили уставилась на меня, будто ответ Ники доказывал какую-то непреложную истину.

Бармен двинулся прочь, слегка покачав головой. Он был явно недоволен, что его побеспокоили ради дурацкого вопроса. Лили продолжала:

– Я это всем говорю: мол, клянусь, что смотаюсь отсюда, и чем скорее, тем лучше. И все отвечают мне одно и то же: что тоже собираются уехать.

– А почему не уезжают?

– Потому что на самом деле не хотят. В этом городе полно болтунов.

– Точно.

– Но от тебя мне странно такое слышать. Всегда считала, что ты отсюда ни ногой.

Может, это и было сказано в шутку, но мне так не показалось.

– Что за хрень ты мелешь, Лили?

– Не психуй. Я хочу сказать, что ты же здесь родился. Ты местный. Понимаешь?

Я понимал. Именно за это я поносил себя, когда особенно злился.

Через некоторое время Лили спросила:

– Куда думаешь податься?

– Не знаю толком. Наверное, во Флориду. Ненавижу местные зимы. Хочется на солнце. И порыбачить на пляже.

– Классно звучит. Я бы ни секундочки не раздумывала.

– Так почему не уезжаешь?

– А на какие шиши? Притом что я секретарша сразу у мэра, шефа полиции, начальника пожарной охраны и еще у троих. Шесть в одном! Пашу допоздна, как пчелка, а платят все равно гроши.

Я кивнул в знак согласия, хотя Лили преувеличивала, и это еще мягко говоря. Ну да, она работала секретарем в мэрии, но никому из тамошних шишек особо не названивали, да и совещания проводились нечасто. Я несколько раз бывал там, и Лили на рабочем месте либо красила ногти, либо набирала что-то на мобильном. Впрочем, она была кокеткой, прелестно выглядела за письменным столом в блузках с глубоким вырезом, поэтому претензий к ней ни у кого не было. У мужчин-то точно.

Конец ознакомительного фрагмента.