Грехи юности
Шрифт:
Кое-что действительно было не так: в комнате непривычный порядок, нет брошенных где попало свитеров, носков, джинсов, компакт-дисков и картриджей. В сердце Сьюзен вкралась слабая надежда. Она по опыту знала — пытается подлизаться к ней таким немудреным способом.
Внезапно вспомнились слова Берта: «Этот парнишка, похоже, из тебя веревки вьет». Что, если Марк убрал свою комнату затем, чтобы она отказалась от поездки на встречу? Может, хочет сыграть на ее материнских чувствах: вот он, мол, такой расчудесный сын, а ей зачем-то понадобился другой.
Ну
Сьюзен повернулась и направилась в холл, как вдруг заметила, что дверца стенного шкафа слегка приоткрыта.
Наверное, засунул кое-как все вещи в шкаф, вот она и не закрывается, решила Сьюзен. Подойдя к шкафу, взялась за ручку. Дверца легко закрылась, даже слишком легко. Потянув за ручку, Сьюзен открыла шкаф и похолодела — внутри ничего не было. Пусто…
Но как это может быть? Куда делись все вещи? Сьюзен вошла вовнутрь. На перекладине болтались пустые вешалки, на полу валялся свитер с надписью «Гринпис», который — она точно знала — Марк никогда не любил, и стояла пара старых ботинок, которые были ему малы.
Больше ничего не было. Комната поплыла у Сьюзен перед глазами, и она прислонилась к двери, чтобы не упасть.
Марк сбежал из дома…
Крепко сжав губы, она попыталась взять себя в руки.
Лоренс. Это все он, этот негодяй! Наверняка Марк позвонил ему и рассказал, что она собирается на встречу, и вот результат. Сьюзен, оторвавшись наконец от дверцы, молниеносно вылетела из шкафа и понеслась по холлу, а потом вниз по лестнице.
В голове билась одна мысль: «Он не может со мной так поступить… Этот подонок не может со мной так поступить…»
Примчавшись в гостиную, она схватила телефонную трубку и трясущимися руками принялась нажимать кнопки.
На другом конце провода послышались длинные гудки и наконец долгожданное:
— Алло?
Приторно-сладкий до тошноты голосок. Дебора. Сьюзен мигом представила ее себе: кругленькая, маленькая, точно такая же, как и Лоренс.
— Дебора, это Сьюзен Левин. Мне нужно поговорить с Лоренсом.
Та, не сказав ни слова, бросила трубку на стол. «Вот сука! — выругалась про себя Сьюзен. — Сука паршивая!»
— Сьюзен?
— Где он, Лоренс?
— Кто — где? — после небольшой заминки переспросил ее бывший муж.
— Не валяй дурака! Где Марк? Он у тебя?
— О чем ты говоришь?
— Не о чем, а о ком! О Марке, о твоем сыне.
«Который считает тебя самим совершенством!» — хотелось ей крикнуть в трубку, но она сдержалась.
— С чего ему здесь быть?
— А куда еще ему, черт подери, податься?
— Сьюзен, успокойся. — (О Господи, как она ненавидела этот вкрадчиво-успокаивающий голосок!) — Объясни спокойно, что произошло.
Сьюзен почувствовала, что вот-вот расплачется, но сдержалась. Не хватало еще показать Лоренсу свои переживания.
— Он забрал всю свою одежду, — с трудом выговорила она.
— Ты
— Да.
Сьюзен обвела взглядом крошечную гостиную. «Какое убожество», — подумала она и мысленно представила себе Лоренса, который стоит, наверное, посреди фойе своего роскошного дома, расположенного на Восемьдесят третьей улице престижного Восточного района. Да какой мальчишка отказался бы жить в таком шикарном месте!
— О Господи! Сьюзен! Что ты на сей раз натворила? — вернул ее к действительности голос Лоренса.
— А почему ты решил, что я что-то натворила?
— Потому что я тебя знаю.
От его слов ей стало тошно. «Ничего я не натворила! — хотелось крикнуть ей. — Жила на свете тихо-мирно, пока не заявилась эта особа по имени Джесс…» Но разве Лоренсу объяснишь?
— Мы поругались, — сказала Сьюзен, призвав на помощь все свое хладнокровие. — Ничего особенного, — поспешно добавила она. — У нас это и раньше случалось.
А в голове неотвязно билась мысль: если Марк не у Лоренса, то где его искать? Единственное, что ей сейчас хотелось, это повесить трубку.
— Когда ты его видела в последний раз?
— Около часа. В два я сама ушла в библиотеку.
— Значит, ты не видела сына с самого обеда?
Сомнений не было; по его тону можно было понять, что он считает бывшую жену никудышной матерью.
— Ему уже шестнадцать, Лоренс. Не могу же я привязать его к юбке и повсюду таскать за собой!
— Ну ладно. Если бы он собирался приехать в Нью-Йорк, к этому времени он был бы уже здесь. Если, конечно, по дороге с ним ничего не случилось.
«Ну спасибо тебе, жирный, безмозглый болван! — чуть не взорвалась Сьюзен. — Только этих слов мне от тебя недоставало!»
— Послушай, Лоренс, — бросила она в трубку свистящим шепотом. — Марк, наверное, пошел к кому-нибудь из друзей или где-нибудь гуляет. Сомневаюсь, что ему вдруг «пришла в голову бредовая мысль уехать к тебе.
Лоренс не ответил.
— Извини, что побеспокоила, — закончила Сьюзен и бросила трубку.
Она продолжала сидеть на кушетке не двигаясь: не было ни сил, ни чувств — как выжатый лимон. Лишь всепоглощающее одиночество, никогда не испытанное раньше, терзало ей душу. Мелькнула мысль позвонить кому-нибудь из друзей Марка, но она тут же отбросила ее, вспомнив, что она не знает даже их фамилий. Марк оказался прав наполовину — она не испытывала ненависти к его друзьям, они все были ей просто безразличны.
Сгущались сумерки, и казалось, что свет от напольной лампы становится все более тусклым. В какой-то момент Сьюзен подумала, а не позвонить ли ей Берту, но решила, что не стоит, — сейчас ей было не до его философствования.
Сидя на кушетке, Сьюзен убеждала себя, что Марк вернется домой. Вот откроется дверь, и он войдет. Время шло, но его все не было. Время тянулось невыносимо медленно.
Сьюзен наконец поняла, что ей следует сказать своему сыну: скажет ему, что любит лишь его одного и ни на какую встречу ехать не собирается.