Грешница в шелках
Шрифт:
Джонатан в изумлении уставился на собеседника:
– Ты действительно ожидаешь, что Торнридж вызовет тебя из-за этого на дуэль?
Каслфорд с ухмылкой пожал плечами:
– Я не знаю, вызовет ли меня на поединок Торнридж, зато точно знаю: кто-нибудь кого-нибудь непременно вызовет. А тебе разве так не кажется?
Дом графа Торнриджа находился на Гросвенор-сквер, и он жил в нем один, когда наезжал в город. Его жена, известная красавица на рынке невест, выйдя замуж, решила, что не хочет жить в Лондоне. Во всяком случае, так было заявлено. И Торнридж, судя по всему, склонный
Слугам подали только визитку Каслфорда, но они и глазом не моргнули, не получив визитки второго гостя. И Джонатана никто не остановил, когда он следом за герцогом стал подниматься в гостиную.
– Олбрайтон, ты готов? – пробормотал Каслфорд, когда они приблизились к дверям; было ясно, что он предвкушал интересное зрелище в уплату за те трудности, что выпали на его долю, когда он соблазнял леди Чесмонт.
Тут двери распахнулись, и перед гостями предстал хмурый граф Торнридж. Он приветствовал герцога коротким кивком. Потом увидел Джонатана и покраснел до корней волос; лицо же его исказилось от гнева.
А Джонатан с любопытством поглядывал на кузена; все эти годы он видел его только издалека и теперь наблюдал за ним с величайшим интересом. Хотя граф изрядно располнел и поседел, внешне они были очень похожи – этого нельзя было не заметить.
Взглянув на герцога, Торнридж проворчал:
– Черт подери, а он что здесь делает? – Граф кивнул в сторону Джонатана.
– Он заявил, что у него свой интерес в этом деле. Вы обвиняете меня в том, что я соблазнил вашу сестру, а Олбрайтон обвинил меня в том, что я соблазнил его кузину. Сообразив, что вы с ним имели в виду одну и ту же женщину, я решил, что мне будет проще решить это дело с вами обоими одновременно и немедленно. – Каслфорд прошел к кушетке и, присев на нее, с улыбкой взглянул на графа.
– Но я не хочу, чтобы он находился в моем доме. Этот человек не может иметь отношение к той же женщине, потому что он не является ее родственником.
Герцог весело рассмеялся.
– Не болтайте глупости, Торнридж. Достаточно посмотреть на него, чтобы понять, что он ваш родственник. Добрая половина Лондона уже давно знает правду.
– Как вы смеете вмешиваться?! – в гневе завопил граф.
Каслфорд, изобразив смущение, пробормотал:
– Но ведь именно вы заговорили о моем спутнике, не так ли?
Торнридж в упор посмотрел на кузена:
– Если вы, мистер Олбрайтон, собираетесь давить на меня своими лживыми заявлениями, то знайте: я не услышу вас.
– Я здесь не для этого, – с невозмутимым видом ответил Джонатан. – Я пришел, чтобы узнать, следует ли мне убить вас.
Граф вздрогнул и смертельно побледнел. Каслфорд же, пораженный услышанным, с удивлением посмотрел на приятеля.
– Вы смеете угрожать мне? – пробормотал Торнридж.
Джонатан пожал плечами:
– Если мне известно, что какой-то человек твердо решил расправиться со мной, я не буду
– Ваши предположения и обвинения абсурдны, – проворчал Торнридж. – У меня нет причин желать вашей смерти.
– А я уверен, что у вас есть такие причины. Между прочим, у меня недавно состоялся продолжительный разговор с дядей Эдвардом, но он, возможно, побоялся рассказать вам об этой беседе. Но он ведь регулярно сообщает вам обо всем остальном – например, о своих усилиях ради вас держать меня вдали от Лондона многие годы. Даже после окончания войны он старался делать так, чтобы я как можно реже здесь бывал, причем проявлял при этом необычайную изобретательность.
Торнридж, явно смутившись, заметил:
– Возможно, Эдвард полагал, что вы обладаете редкими талантами, поэтому можете приносить пользу Англии в других местах.
– И одно из этих мест – на севере, на побережье, не так ли? Теперь-то я знаю об особой роли Алессандры Нортроп во время войны. И мне известно, что именно вы передавали ей секретную информацию, которую она, в свою очередь, передавала французскому шпиону.
– Вы не можете этого знать, – заявил граф.
– Но я все-таки знаю. И знаю, что именно вы просили ее передать информацию о задании, на выполнение которого послали меня. В результате я попал в ловушку и едва не погиб. Кто, кроме вас, мог желать моей смерти? И кто знал обо всех деталях моего задания?
– У меня не было оснований желать вашей смерти, мистер Олбрайтон. Так что ваша теория совершенно нелогична.
– Торнридж, вы прекрасно знаете, что у вас имелись очень веские основания убить меня. Уже хотя бы потому, что рассказ моей матери о заключении брака на смертном одре скорее всего был чистейшей правдой. И если так, то еще неизвестно, кто из нас с вами – законный наследник покойного графа.
Торнридж пожал плечами и процедил сквозь зубы:
– Вы осмеливаетесь говорить о том, что готовы убить меня? Вы настолько уверены в себе, что готовы рискнуть? Но ведь вас будут судить за убийство. Полагаете, что-нибудь спасет вас от петли? Или вы намерены вызвать меня на дуэль?
– Если я захочу убить вас, Торнридж, нам не придется встречаться на поле чести, поскольку вы вели себя бесчестно. Но, уверяю вас, я сумею разделаться с вами без свидетелей, так что не будет никакого суда. Ведь вы прекрасно знаете: в годы войны мне не раз приходилось убивать именно таким образом.
Глаза графа расширились; было очевидно, что он действительно знал, на что способен его кузен.
А герцог по-прежнему сидевший на кушетке, восторженно улыбался; казалось, он получал огромное удовольствие от этой сцены.
Тут Торнридж вдруг вспомнил о присутствии Каслфорда и, покосившись на него, заявил:
– Мистер Олбрайтон, вы только что угрожали мне при свидетеле.
Герцог весело рассмеялся и проговорил:
– Просто речь моего друга богата метафорами, Торнридж. Я, например, частенько угрожаю своему камердинеру, говорю, что утоплю его или четвертую. Однако никто меня за это не судит. И никто не утверждает, что меня за это повесят.
– Проклятие, но в его угрозах не было ничего метафорического!