Грешники
Шрифт:
— У тебя лицо женщины, которая от-вот положит жизнь на алтарь благополучия Отечества.
— Ты угадал, — салютую ему стаканчиком и, не дождавшись боя курантов, делю жадный глоток. Все-таки, не просто так поют оды целительной силе алкоголя — может, мне станет хоть каплю легче. И гори оно все синим пламенем.
— Кстати, — Стас не спешит пить и даже как будто в пол уха слушает речь президента по телеку, — ты слышала о примете, что с кем Новый год встретишь, с тем его и проведешь?
— Слышала, — делаю трагическое лицо, — и как раз
— Надеешься свалить?
— Есть такой постыдный план.
— Тогда очень советую быстро подыскать ему замену, потому что от бегства в окно я тебя точно остановлю.
Куранты на экране начинают обратный отсчет.
— Ты сейчас очень рискуешь целый год провести в обществе ненормальной карьеристки, которую приедстся кормить этими вкусными шашлыками, потому что она успела стать от них зависимой.
— Ды ты-то тут причем? — Он делает совершенно каменное лицо и пожимает плечами. — Я вообще про мелкий Лесоповал. Мне всего тридцатник, подожду, пока подрастет.
Мы пересматриваемся несколько секунд, за которые я успеваю подумать, то он не шутит, а он, в конце концов, не сдерживает правду и корчится от смеха.
Куранты заканчивают отсчет и тишину за окнами разрывают взрывы фейерверков — наверное, это отмечает та компания, у которой Стас выменял елку.
— Прости, это была тупая шутка, — признается он, протягивая стаканчик для тихого «стука» пластика об мой пластик. — Не мог удержаться, чтобы не увидеть твое лицо. На секунду почти почувствовал себя больным извращенцем.
— В любом случае, теперь у нас есть шанс проверить, врут ли приметы.
— Целых 365 дней, — дополняет он, делая задумчивый глоток. — Может, хоть в этом году мне повезет с желанием.
— Звучит как предложение встречаться, — не подумав, брякаю я.
Замираю, потому что вместо смеха или какой-то ответной шутки, Стас кивает, и уверенно говорит:
— В общем, я как раз на это рассчитываю, Отвертка. Но, понимая твои тяжелые жизненные обстоятельства, готов подождать еще несколько месяцев, если пообещаешь, что мы будем видеться минимум раз среди рабочей недели и проводить вместе выходные. Ты, я и Лесоповал. Обещаю быть хорошим мальчиком, но, надеюсь, что ты дашь мне знать, если вдруг захочешь каких-то… пикантных поползновений. У меня есть квартира в хорошем комплексе, есть этот дом — тут тебя точно никто не спалит.
Это настолько слишком, что я не в состоянии переварить большую часть услышанного.
Что он мне сейчас предлагает? Не_встречаться, но проводить вместе время? Как кто?
— Серьезно готов быть моим тайным другом? — Вслух это звучит еще нелепее, и я снова пропускаю нервный смешок.
— Нет, Отвертка, у меня с фрэндзоной тяжелые отношения. — Он задумчиво хмурится, как будто вспоминает что-то неприятное именно на эту тему. — Я же сказал, что пошутил. Сидеть на скамейке запасных я не буду — сорян.
— А мне не нужен игрок в основной состав, Стас, — резко обрубаю я. — Больше
— И долго ты его собираешься носить?
— Всю жизнь, — не задумываясь, потому что именно такова правда моей жизни. Мне не нужен никто, потому что в мире нет и не может быть второго Гарика, а на меньшее я не согласна.
— Ну, похвальная верность. Респект тебе, Отвертка. — В его голосе нет ни намека на иронию, только искренне уважение.
И все это запутывает еще больше.
Зря я ему позвонила. Зря позволила этому случиться и не подумала о последствиях.
А все потому что испугалась.
Гарик хотел, чтобы я была сильной и независимой, но прошел год, и пожалуйста — я почти расклеилась.
— Можно я только один вопрос тебе задам? — Стас немного подается вперед. — Он приличный, не очкуй.
Молча киваю, заранее готовясь услышать какую-то типично мужскую хрень о том, что женщине мужчина нужен хотя бы для здоровья и поддержки тонуса.
— А твой мертвый муж в курсе, что ты собираешься жить в его могиле? Он тебя об этом просил? Сказал: «Хочу, чтобы ты и дочь лежали рядом?»
— Причем тут Даша? — не понимаю, потому что это я ожидала услышать меньше всего.
— Потому что ребенку нужен отец, Отвертка.
— Ты ни черта не знаешь о детях! — срываюсь я, шарахаюсь к стене и, чтобы не развалиться от внутреннего шторма, обхватываю себя руками. — Это подло, Стас! Подло использовать ребенка, чтобы добраться до его матери!
На этот раз он долго молчит.
Так долго, что я успеваю схватить сумку, нервно вытряхнуть из нее се содержимое, чтобы не тратить драгоценные минуты на поиск телефона. Набираю номер своего начальника охраны — он отвечает после третьего гудка. Он всегда отвечал быстро даже когда понадобился мне в одиннадцать вечера в его день рождения.
— Мне нужен адрес, — сухо требую я, и Стас спокойно диктует название поселка, улицу и номер дома.
Я диктую адрес и прошу прислать за мной машину. Он умный мужчина — не задает никаких уточняющих вопросов, говорит, что приедет сам. Мне совестно выдергивать его от жены и детей, но взамен обещаю продлить его зимние каникулы еще на неделю.
— Прости, что испортила тебе Новый год, — бросаю Стасу. — Это моя вина.
— Прекрати это никому на хрен не нужное благородство, — неожиданно остро огрызается он. — На самом деле ты думаешь, что я моральный урод, хочешь сбежать и удалить мой номер телефона.
У меня язык не поворачивается сказать «да», так что просто дергаю плечом — пусть понимает, как хочет.
Дашу собрать — пятнадцать минут времени. Она спит так крепко, что только пару раз приоткрывает глазенки и снова проваливается в сладкий сон. Она не капризный ребенок, но так сладко и крепко как здесь, она никогда раньше не спала.