Грешные намерения

Хойт Элизабет

Сент-Джон сел и тихим настойчивым тоном сказал:

— Тогда почему именно она? Есть бесчисленное множество женщин вашего ранга, умных, веселых и красивых, которые были бы более чем счастливы, если бы вы обратились к ним.

— И каждая из них оценивала бы в уме мои доходы и родословную. — Кэр грустно улыбнулся. — А может быть, мне нужна женщина, которую все это не интересует? Может быть, мне нужна женщина, которая смотрит на меня и видит во мне только мужчину?

Сент-Джон смотрел на него с удивлением.

— В

ней что-то есть, — тихо произнес Кэр. — Она заботится обо всех, кто ее окружает, но не заботится о себе. Я хочу стать человеком, который заботился бы о ней.

— Вы погубите ее, — сказал Сент-Джон.

— Погублю? Леди ничего не имеет против. Короче, Годрик, почему вы так беспокоитесь о ней?

Сент-Джон молчал. Давнее горе сжимало его сердце.

— Это потому, что она напоминает вам Клару? — осторожно спросил Кэр.

— Черт! — Сент-Джон бросил на него пронзительный взгляд. — А вам она напоминает Клару?

— Нет. — Кэр тронул кончиком пальца букет маргариток. — Клара всегда была твоей, с самого начала. Я никогда не думал о ней как-то по-другому, только как о дорогом мне друге. Признаюсь, я не могу сказать того же о миссис Дьюз.

Сент-Джон смотрел на свои сжатые в кулаки руки.

— Простите меня.

— За что?

— Думаю, я сказал это из ревности. — Сент-Джон прикрыл глаза. — Ваша дама — здоровая, сильная женщина.

— Нет, это я должен просить прощения. Вы несете тяжелое бремя.

Сент-Джон наклонил голову, не в силах что-либо сказать.

— Вы знаете, я бы отдал жизнь, если бы это спасло ее от болезни, — прошептал Кэр.

И Сент-Джон услышал звуки тихо закрывшейся двери и удалявшихся шагов Кэра.

Сент-Джон вздохнул и открыл глаза. В них стояли слезы, и он раздраженно вытер их рукавом. Затем встал, подошел к букету цветов, который принес Кэр. Их было не меньше двух дюжин, ярко-белых и золотых маргариток. Он поднял их и вынес из кабинета. Маргаритка была любимым цветком Клары.

В этот день после полудня Сайленс вышла из дома. Если Очаровательный Микки был тем самым вором, который совершил в ту ночь кражу, то разумно было предположить, что по утрам он не бывает в наилучшем расположении духа.

А она хотела повидать его, когда он будет в хорошем настроении.

Она торопливо шла по узкой улице, стараясь не встречаться взглядом с кем-либо из людей, заполнявших этот район Лондона. В большинстве это были уличные торговцы, возвращавшиеся домой после длинного дня торговли в более богатых частях города. Они толкали свои тележки с вялыми овощами или несли пустые подносы из-под пирогов и фруктов. Этих людей она не боялась. Но были другие, которых она боялась, — низкорослые мужчины с бегающими, злыми глазками, женщины в кричащих ярких платьях, стоявшие в дверях или на углах переулков. Когда мимо них проходили мужчины, они поднимали край юбки, показывая род своей профессии.

Сайленс

сознавала, что ее скромная шерстяная юбка и простой кружевной чепчик были более высокого качества, чем одежда окружавших ее людей. Для этой встречи она оделась старательно, желая произвести хорошее впечатление, но ее вторая юбка все же привлекала взгляды стоявших на углах проституток. Сайленс плотнее завернулась в накидку и, опустив голову, ускорила шаги.

Она уже начинала сомневаться, что скрывать от мужа этот предпринятый ею шаг было удачной идеей. Но разве у нее был выбор? Она не могла сидеть в сторонке и смотреть, как Уильяма приговаривают к тюремному заключению. Это было все, что она могла сделать, и поскольку Сайленс не сомневалась, что он не одобрит ее, она не видела смысла говорить ему об этом заранее.

Сайленс набралась смелости и повернула за угол. Здание, к которому она направлялась, было старым высоким и узким строением, с фасада которого осыпались кирпичи. Здание стояло между мастерской сапожника и жилым домом и мало чем отличалось от соседних домов. Кроме того, что у его дверей слонялась пара дюжих громил, а третий прохаживался по противоположной стороне улицы. Сайленс, расправив плечи и гордо подняв голову, подошла к двери.

Она обратилась к охранникам:

— Я пришла к мистеру О'Коннору.

Один из них не обратил на нее никакого внимания, как будто не слышал и не видел ее, стоявшую прямо перед его носом. Но второй громила, с большим, вдавленным, искалеченным носом и в слишком тесном для него камзоле бутылочного цвета, казалось, оживился.

Он слишком бесцеремонно, но довольно добродушно оглядел ее с головы до ног.

— Ты? Нет. Ты не в его вкусе, милая.

— Не сомневаюсь. — Сайленс заставила себя скрыть смущение. — Но мне все равно надо с ним поговорить.

— Видишь ли, это не получится, — ответил Сломанный нос.

Тут впервые заговорил его компаньон, открыв рот с полностью отсутствующими зубами на верхней челюсти.

— Что ты принесла? Сайленс растерялась.

— Простите?

Сломанный нос кивнул в сторону заговорившего:

— Он хочет знать, сколько ты можешь нам заплатить, милая.

— О! — Сайленс вытащила маленький кошелечек, висевший у нее на поясе. Она раскрыла его и посмотрела на охранников. — По двухпенсовику каждому?

Беззубый фыркнул.

— Не меньше полкроны каждому.

Сайленс чуть не задохнулась, но ее опередил Сломанный нос.

— Полкроны? Ты с ума сошел, Берт?

— Нет, не сошел, Гарри, — ответил Берт. — По-моему, полкроны совершенно справедливо.

— Справедливо, если бы она была сама графиня Саффолк, — возмутился Гарри. — Она что, похожа на графиню Саффолк?

— Но минуточку, — разгорячился Берт.

— Извините меня! — довольно громко перебила Сайленс, ибо ее испугало, что они пустят в ход кулаки.