Грибы на асфальте

Дубровин Евгений

Я так и думал, что он из вашей сеялки мыльный пузырь сделает, — сказал завкафедрой. — Что же нам предпринять? Бросать работу никак нельзя. Эх, нам бы дня на три трактор, и сеялка вчерне готова! Тогда можно было бы и наступать.

— Может, к ректору сходим? — подал мысль Ким.

— К ректору, конечно, сходить можно, да Глыбка наверняка успел позвонить ему и затуманить мозги. У него это здорово получается. Ну ладно, хлопцы и девчата, идите домой, отдыхайте. А завтра мы чего-нибудь придумаем.

Гибель

«Летучего Голландца»

Косаревский явно задавался. Он разгуливал по гаражу в синем халате и, помахивая связкой ключей, отдавал распоряжения первокурсникам:

— Двое — промыть фильтр! Ты, рыжий, почисть колесо!

Увидев меня, лаборант стал еще важнее. Вперевалку он подошел ко мне и похлопал по плечу.

— Как дела, Рыков?

— Ничего. А у тебя? — Я встал на цыпочки и тоже похлопал Косаревского.

— Отлично.

— Ну и прекрасно.

— Мы опять похлопали друг друга.

— Работаешь, значит? — спросил я.

— Работаю. Вчера старшим лаборантом назначили. — Косаревский стал надуваться.

— Старшим лаборантом?! — я сделал изумленное лицо.

— Да. И одновременно буду учиться в аспирантуре.

— Здорово! Везет же людям!

— Да… Оклад — сто.

От важности Косаревский совсем превратился в статую.

— Но и работы здесь много, — покачал я головой.

— Конечно, много, — процедил старший лаборант.

— Почистить, помыть, заправить тракторы… Не успеваешь, наверно. Вот этот «Беларусь», мне кажется, совсем неисправен.

— «Неисправен»! — презрительно фыркнул Косаревский. — Да на нем хоть сейчас в поле.

Я с сомнением обошел вокруг новенького трактора.

— Смазан? Заправлен?

— Конечно.

— Инструмент на месте?

— Конечно.

— И пусковой шнур?

— Разумеется.

— Нет, ты все-таки молодец, Косаревский! — воскликнул я. — Кто же сторожит всю эту красоту?

Старший лаборант скромно пожал плечами.

— Я.

— И ночью?

Косаревский неопределенно промолчал. За углом меня с нетерпением ожидал Ким.

— Ну как? — спросил он, едва я подошел.

Трактор в полном порядке. Замок едва держится. Сторожа нет, — отрапортовал я.

Ким потер руки:

— Прекрасно. У тебя талант разведчика. Не будем терять время.

План, выработанный нами совместно с Кретовым, был дерзок и прост: увести ночью из гаража трактор и испытать сеялку. Под утро трактор можно незаметно поставить на место.

— А когда у нас будет конечный убедительный результат, — сказал Дмитрий Алексеевич, — летучая борона нам не страшна.

Еще задолго до

наступления темноты мы стали готовиться к ночной операции, которую условно назвали операцией «СЛБ», что означало: «Смерть летучей бороне». Сеялку смазали и тщательно отрегулировали. Семена откалибровали. Мерина накормили. Для двигателя «Летучего Голландца» был сделан намордник — на тот случай, если ему вздумается заржать, а также приготовлены обмотки для копыт. Я еще предлагал надеть всем черные маски, но Ким был против излишней экзотики.

Операция началась ровно в двенадцать часов (тоже по моему настоянию, ибо все более-менее порядочные операции начинаются только в полночь). Во главе ударного отряда двигался я с зубилом и молотком, за мной Ким вел недоумевающего мерина: тот никак не мог понять, зачем ему закрутили веревкой челюсти. Замыкала шествие Тина. В ее обязанности входило слушать и смотреть.

Все дело заняло несколько минут. Я быстро вынул из двери скобу, Ким завел в гараж мерина и набросил на буксирный крюк постромки. Тина села за руль, а я принялся толкать трактор. Потом мы опять закрыли двери и пристроили замок.

Выехав за территорию института, мы развязали мерину челюсти и пустили его пастись на лугу, а сами завели трактор и поехали в условленное место, где нас ожидал Кретов с сеялкой и семенами.

— Порядок? — спросил он весело.

— Полный.

— Тогда поехали.

Я уселся за руль «Беларуси». Тина поместилась рядом. От быстрой езды ее рыжие волосы растрепались и в свете фар походили на пламя. Сидеть было тесно, и я чувствовал теплоту Тининого колена. Сзади, как лакеи на запятках кареты, стояли Ким и Дмитрий Алексеевич. Чтобы Ким не ревновал, я отодвинулся от Тины, но она сказала:

— Генка, не дергайся. Мне холодно.

— Не смею возражать. Сегодня ты симпатичнее, чем всегда.

— Ты, наверно, никогда не научишься говорить комплиментов толщиной хотя бы в корабельный канат.

— Нет, серьезно. Я даже слегка завидую Киму. Он хоть целоваться-то умеет? Что вы делаете на свиданиях?

— Рассуждаем о проблемах скоростного сева.

— Не умно с Кимовой стороны. В двадцать три года девушке этого мало.

— Не хами!

— Нас трясло и швыряло, пожалуй, не меньше, чем на мерине.

— Гена, — сказала Тина, — ты веришь в эту затею?

— Какую затею?

— Ну, сеялку…

Я с удивлением посмотрел на невесту Кима. Что за сомнение накануне победы?

— Главное, в нее верит Кретов.

— А ты не думал о том, что мы можем остаться без дипломов?

— Не думал и не собираюсь думать. За нашей спиной Дмитрий Алексеич.

— А я думала. Глыбка, если мы пойдем против него, раздавит нас, как букашек. И Кретова тоже. Он здесь ничего не значит.

— Если у нас будет конечный результат…