Грибы на асфальте
Шрифт:
От Тины шел едва уловимый запах не то сирени, не то ландышей, и я никак не мог сосредоточиться. Сегодня Тина выглядела особенно элегантно. На ней был отлично выглаженный, без единой складки кремовый костюм, облегавший ее фигуру, и белые босоножки на каблучках-иголочках. Мне редко приходилось видеть такую красивую фигуру, как у Тины. Маленькие покатые плечи, тонкая талия, стройные длинные ноги в золотом пушке и стянутые на затылке в тугой узел огненные волосы. Издали в Кимову невесту можно было влюбиться с первого взгляда, но вблизи поражало ее лицо. Оно
Дело в том, что у меня была целая теория, по которой считалось, что наружность накладывает на духовный мир человека отпечаток. Поэтому я и надеялся найти в своей сокурснице с лицом древней богини редкий оригинальный ум и не ошибся. Мы беседовали с Тиной, не стесняясь, на самые различные темы, и наши мнения редко совпадали, что, однако, не раздражало нас, а, наоборот, доставляло удовольствие.
Когда появился Ким, наши с ней отношения поохладели, что, конечно, было вполне естественно.
Ким, я думаю, избрал объектом своей любви именно Тину потому, что она просто оказалась в данный момент под рукой (ибо мой друг твердо решил ехать на место назначения вместе с женой), а искать кого-либо у него не было времени.
Ухаживания Кима Тина приняла благосклонно, и, я думаю, правильно сделала. Конечно, мой друг не ахти какой красавец. У него грубое лицо с крупными чертами и нескладная фигура, но это с лихвой компенсируется полнейшим отсутствием склонности к спиртным напиткам и детски нетронутой чистотой души. Кроме того, учитывая его трудолюбие и настойчивость, можно смело сказать, что Ким добьется кое-чего в жизни.
Сегодня завхоз поехал на нашем мерине за дровами, и мы решили посвятить весь день расчетам. Я достал со шкафа кипу чертежей и папок. Заметив на наших лицах каменную решимость, Вацлав Кобзиков заволновался.
— Опять расселись, мумии египетских фараонов! Сегодня комната нужна мне! Понятно? Я тоже плачу десятку! Проваливайте в читальный зал!
Ким ответил на нервные выкрики презрительным молчанием. У них с Кобзиковым с самого начала установилось что-то наподобие взаимной любви с минусом. Вацлав никогда не упускал случая поиздеваться над капитаном.
— Хотя бы рубашки надели, фараоны! — кричал ветврач. — Будут девушки приходить, а они устроили здесь физкультурный парад! У Кима пятно сзади масляное на майке!
— Что ты говоришь? — елейным голосом спросил Ким Придется снять. Неудобно перед дочерью министра.
Он стащил майку и бросил ее на кровать.
— Ну хорошо же! Я вас все равно выкурю! — пообещал грек. — Я вам создам условия!
И началось. Вацлав стал
— Это мы еще посмотрим: кто — кого! — сказал Ким. — Как, ребята?
Мы с Тиной выразили согласие. В самом деле безобразие: люди изобретают сеялку, а тут будут девицы шляться.
Мы стали выкрикивать вслух расчеты, бить рейсшиной мух, подражать петуху.
Сражение было в полном разгаре, когда раздался стук в дверь. Грек погрозил нам кулаком, сдунул с рукава пушинку и на цыпочках подкрался к двери. Стук повторился. Похоже, стучала женщина.
Кобзиков отскочил к кровати.
— Войдите, пожалуйста, — пропел он голосом змия-искусителя.
Мы невольно затаили дыхание. Даже Ким перестал щелкать рейсшиной и уставился на дверь.
— Разрешите? — прозвучал голосок, и на пороге возникло нечто кисейное. Этакая игрушечная фея (только не производства Центрально-Черноземного совнархоза).
Первым встретился взглядом с феей я — по Причине своей экстравагантной внешности (у меня в волосах после стычки с Кимом торчал пух, а на носу сочилась крупная царапина).
— Простите. Вацлав Кобзиков здесь живет?
В глазах девушки я не заметил иронии, но это, наверное, было делом чертовски трудным: Смотреть без иронии на мою рожу.
— Здесь.
Фея улыбнулась мне. Я улыбнулся ей. Потом она улыбнулась Киму, и я стал свидетелем, как у капитана полезли вверх уши. Такого никогда еще я не видел. Затем девушка повернулась к Тине, отпустила ей не менее обворожительную улыбку, на что древняя богиня ответила такой гримасой, какая бывает разве только у человека, укусившего зеленый лимон. Увы, при всех своих достоинствах Тина всего-навсего женщина, а женщина не любит, когда другим что-то удается больше, чем ей. Улыбка у этой девчушки, безусловно, получалась лучше.
Следующая улыбка предназначалась Вацлаву Кобзикову. Но грека в комнате не оказалось. Чрезвычайно удивленный, я принялся вертеть головой и, наконец, обнаружил ветврача за шкафом.
— Вацлав, — сказал я, — к тебе пришли. Хмурый Кобзиков нехотя появился.
— Здрасте! — буркнул он.
Мы были удивлены. Только что грек сиял, как кастрюля из нержавеющей стали. Сейчас он смахивал на председателя профкома, озабоченного отчетным докладом.
— Увидев Кобзикова, девушка обрадовалась.
— Я вас не узнала! Вы сегодня такой…
«Ага, вот оно что! Любовный конфликтик! Сейчас будет сентиментальная сцена с уклоном в трагедию».
— Как поживаете?
— Ничего.
«Поигрался, негодяй, а теперь „ничего“?! Такую симпатичную девчушку бросил!»
— А я иду, смотрю — объявление: «Обращаться к Кобзикову». Дай, думаю, проведаю… Вылечились от лунатизма?
«Что?!»
Гладко выбритые щеки Кобзикова стали вишневыми.
— Встречаю недавно Ивана Ивановича и спрашиваю о вас. Оказывается, у вас редкая форма. Он долго расписывал. Что-то там связано с боязнью высоты. Лунатики обычно ведь не боятся высоты?