Григорий Грег «Капли крови»
Шрифт:
«К себе не приглашаешь…»
Из дневниковых записей 20-х годов ХХ века:
«И охота Зине так надо мной издеваться! Не понимаю! Хотя подозреваю, что это она не понимает моей сущности. Поэта вообще редко кто может узнать до конца, словно какая-то невидимая стена между мной и другими людьми. Раньше я был уверен, что все такие же, как я, так же страдают без меры, любят до умопомрачения, захлебываются сильнейшими эмоциями. Но сейчас думаю, что многие люди вполне обычно живут и умеренно чувствуют. И в этом их сила. Зина, она именно такая – «массовая», и, благодаря обычности своей натуры, смотрит на меня свысока, считая меня чудиком, «не от мира сего», слабаком, за которым нужно приглядывать. И стихи мои ей чужды, ничегошеньки она в них не видит…»
Как обмануть умеет внешность,искусно прикрывая суть,как обольщает нас успешно,пытаясь в свой обман втянуть.Чарует взглядом, гладкой кожей,улыбкой милой и простой,с улыбкою Джоконды схожейнамеком тайны вековой.Чарует вьющейся небрежнопушистой прядкой у виска,ресниц движеньем безмятежным,как взмахи крыльев мотылька;красивым лбом, высоким, белым,изгибом шелковых бровей,манерой говорить несмелои мягкой плавностью речей;фигурой стройной и изящной,походкой легкой и живой —всей этой яркой настоящейприродной внешней красотой.И обмануться так несложно,она так дивно хороша…Но что внутри? Нет, невозможноузнать. Ведь внешность – не душа.«Такою ценою? Нет!..»
Московская осень
Из письма Ладе:
«Но я абсолютно не могу сочинять! И ты это знаешь, как никто другой. Но даже тебе я не могу описать этого жуткого состояния. Мой дар не пропал, я это чувствую! Но он будто бы искусственно удерживается внутри меня, и от такого долгого простоя… как бы тебе лучше объяснить… в общем, мне кажется, что внутри меня словно образовался нарыв. И он мне причиняет нестерпимую боль. Это ужасное состояние! Я могу писать стихи и в то же время в моей нынешней сущности мне это запрещено. Словно передо мной невидимая стена, о которую хочется разбить голову!»
Не жизнь – сплошное любованьеделами злой моей Судьбы.Мое безмерное страданьеи крик с вершин ее дыбы,и стоны в ночь и безысходность,и непосильный вес невзгод,весь этот путь… намек на звездность?Но как же тяжек звездный гнет!Я падаю, прошу пощады.Дай отдышаться, отпусти!Судьба, прости, твоей наградыбезмерной мне не донести!Твоих бесчисленных уроковне выучить и не понять.Таких коротких жестких сроков,таких ударов оправдатья не могу! Иссякли силы,терпенье, воля… Дай вздохнуть!А пожалеть не хочешь, милостья попрошу: прерви мой путь…«В тот день, из ничего буквально…»
«Зимний сумеречный свет…»
Из письма Ладе:
«Мои тетради были свалены в кучу на столе, тут же находилась стопка исписанных листков. Я начал читать и постепенно так погрузился в мир прежних поэтических грез, другого сравнения подобрать не могу, что существующая действительность уже не так сильно напрягала меня. Да, только в творчестве я мог найти утешение! Я понял это, едва начав читать свои стихи. Это был особый мир, который мог примирить, мне кажется, с чем угодно.