Громкий шепот

Милас Мари

Валери прикасается ладонью к своему лбу, но сохраняет стоическое выражение лица.

– Против него были выдвинуты обвинения? – спрашивает она.

– Нет, – горько усмехается детектив. – Против него не было ни одной улики. Все соседи, друзья и знакомые отзывались о нем как о замечательном муже и добром человеке, который даже мухи не обидит. Улик не было, а Шарлотта до сих пор считается пропавшей.

Хадсон опирается предплечьями на стол, сцепляя руки в замок.

– Он сыграл роль убитого горем мужа и именно после этого – цитирую показания его знакомых

из Ньюпорта – «переехал в Англию, чтобы начать жизнь с чистого листа».

Валери поднимается на ноги. Ее колени дрожат, а сумочка вот-вот выскользнет из руки.

– Не возражаете, если я на несколько минут отлучусь? – с вежливой улыбкой спрашивает она, словно ей только что не сообщили, что ее бывший муж, вероятно, убил человека. – Где тут уборная?

Детектив кивает в знак согласия и просит одного из сотрудников проводить Валери.

Оставшись один на один, я наконец-то могу перейти в наступление. Я знал, что Валери не нужен рыцарь в сияющих доспехах – это ее только разозлило бы и выбило из равновесия. Поэтому я до последнего сдерживал свое негодование.

– Сегодня же нам нужен запрет на приближение. – Я встаю в полный рост. – Если честно, я не понимаю, почему он до сих пор не был сделан и почему вы работаете так медленно. Патрульная машина должна дежурить около моего дома двадцать четыре часа в сутки. Но каково было мое удивление, когда несколько дней назад я вернулся домой с женой, которую, напоминаю, чуть не убили, и обнаружил только прогуливающихся кошек, а не сотрудников полиции, заинтересованных в поимке преступника!

Я приподнимаю бровь и продолжаю:

– С сегодняшнего дня, а лучше с данной секунды, – издаю рычащий звук, как медведь гризли, чем удивляю не только детектива, но и себя, – вы начнете прослушивать и отслеживать все звонки, поступающие на ее телефон с неизвестных номеров.

Ловлю секунду тишины, в которой слышно лишь тиканье часов.

– Дружеский совет: качественнее выполняйте свою работу, и, возможно, ваша статистика взлетит к небесам.

Детектив Хадсон смотрит на меня так, будто я воспитательница, заставляющая его спать в тихий час.

– Я вас услышал. – Он кривится. – Мы будем стараться.

– Вы будете больше чем просто стараться.

Я ловлю его взгляд, и он кивает. Начинаю двигаться к двери, чтобы найти и проведать Валери, но напоследок не могу не вставить:

– И еще. Если хоть один из вас, – обвожу взглядом всех сотрудников, – усомнится в словах миссис Гилберт, вы будете разгребать иски до тех пор, пока из вас не начнет сыпаться песок.

Я выхожу из кабинета и направляюсь в уборную. Гнев пробивает тело до костей, но есть еще одна эмоция, которая заставляет сердце сбиваться с ритма: волнение. Я переживаю за Валери. Это заставляет меня остановиться и сделать пару размеренных вдохов. Я не должен испытывать эмоциональной привязанности. Но чем больше мой мозг пытается запретить неугомонному сердцу реагировать на эту женщину, тем сильнее орган в груди протестует.

Я отворяю дверь и нахожу Валери, облокотившуюся руками на раковину.

Мокрые пряди волос свисают по обе стороны ее лица.

– Валери, – тихо зову я.

– Это женский туалет, – шикает она на меня, вскидывая голову. Лицо бледное, покрытое красными пятнами.

– Спасибо, капитан очевидность. – Я подхожу к ней. – Но не думаю, что табличка с дамочкой в платье меня остановит. Кстати, ты никогда не задумывалась о том, что обозначения пола на дверях туалета не всегда понятны? Чтобы их расшифровать, требуется уровень IQ выше среднего. За кого они нас принимают? – сокрушаюсь я в самой глупой попытке вызвать улыбку на ее лице в ответ на мое идиотское поведение.

– Полагаю, у тебя слишком низкий IQ, раз ты находишься в женском туалете, – бормочет Валери, но я вижу, как уголки ее красных губ борются за улыбку.

Она делает глубокий вдох, моет руки и встает напротив меня. Валери выглядит как побитый котенок, но ее глаза отражают силу и красоту, которых я не встречал раньше.

– Ты знал. – Она утверждает, а не спрашивает. – Ты не мог не знать. Потому что тебе известно все, к чему у тебя есть интерес.

– Знал.

– Спасибо, – хрипло произносит она с искренностью во взгляде.

Сбитый с толку, я недоуменно хмурюсь. Мне казалось, она разорвет меня на части за утаивание информации.

– За что?

– За то, что не жалеешь меня. Жалость – последнее, что мне нужно. Я хочу знать правду такой, какая она есть. Тебя могло и не быть в моей жизни, и, так или иначе, мне пришлось бы узнать об этом. Поэтому спасибо, что не сглаживаешь углы.

Я смотрю на нее и думаю: «С какой ты планеты?»

Наверное, с Марса, основываясь на цвете волос и родимом пятне. Потому что какой нормальный человек будет благодарить за то, что его бросили под обстрел?

Человек, который привык к дерьму.

– Валери, – выдыхаю я. – Нет, я поступил неправильно. Я…

Скрывать что-то от Валери – не то, чем мне хотелось бы заниматься. Я хочу сказать об этом, но она перебивает меня:

– Для меня – правильно. Не знаю, как тебе это удается, но ты почему-то знаешь, каков лучший исход еще до того, как я осознаю это сама.

Сам понятия не имею, – хочется ответить мне. Навряд ли сокрытие того факта, что я был знаком с семилетней Валери, является лучшим исходом. До сих пор мне не удавалось найти подходящего момента, чтобы рассказать ей. Но это нужно сделать, и как можно скорее. Желательно прямо сейчас.

– Валери, мне нужно кое-что… – Я вижу, что ее тело дрожит, и она обхватывает себя руками за талию, словно никто в мире больше не может подарить ей тепло объятий. – Мне нужно обнять тебя, Валери.

Идеальный лжец.

– Я не хочу обниматься. – Она закатывает глаза.

– А я хочу. – Развожу руки в стороны, предоставляя ей всего себя. – Давай же. Говорят, что мои объятия самые теплые. – Никто так не говорит, но ей не нужно этого знать.

Она колеблется, смотря на меня, как на чумного.