Громкий шепот
Шрифт:
– Исцеление? – хрипло произносит она еще одно вопросительное утверждение.
Сердце пропускает удар.
– Наступит ли оно когда-нибудь? Они все еще не белые, – качаю головой я, ведя с ней диалог, который никто не поймет.
– Оно не наступит никогда, но вы хотя бы смогли его увидеть. Спасибо вам, теперь я могу посмотреть на то, как оно выглядит. – Ее голос ломается, а колени дают слабину.
Я делаю необдуманный поступок и заключаю в объятия совершенно незнакомую разбитую женщину. Она рассеянно оглядывается по сторонам, а затем нерешительно обнимает меня в ответ и делает глубокий вдох.
– Вот так. Ты имеешь право дышать полной грудью.
– Он всегда рядом. – Она дрожит в моих руках. – Я хочу уйти, но не могу.
– Я знаю, знаю. – Провожу по ее безупречным волосам. – Недостаточно хотеть уйти, нужно быть готовым это сделать.
– Я слишком слабая.
– Вы просто отдали всю силу ему, потому что на самом деле он намного слабее вас. Все, что мы отдаем под угрозой, не является подарком. Мы имеем право это вернуть.
Она отстраняется, и, прежде чем отдать ей картину, я достаю из сумочки ручку и пишу свой номер на обратной стороне холста.
– Позвоните, когда решите достать голову из задницы. – Это грубо, но это именно те слова, которые Макс бросил мне в лицо, когда я была на ее месте. – Полюбите себя, и тогда вас не будут любить такие уроды, как он. А вы не будете любить их.
Она усмехается, и я рада, что мой посыл понятен.
Я отступаю назад, продолжая удерживать ее взгляд, но когда хочу развернуться, женщина окликает меня:
– Вы смогли полюбить себя и его? – Она с улыбкой стреляет глазами на мое обручальное кольцо.
Я касаюсь безымянного пальца и слегка улыбаюсь.
– Его невозможно не любить. А насчет себя… Я стараюсь.
Она кивает и исчезает за дверью.
Я бы могла схватить ее за руку, засунуть в машину и увезти из этого дома страха, но кому, как не мне, известно: проблема не в том, что она не может сбежать. Все это бесполезно, пока ты не поймешь, что достиг края, пока сердце не перестанет оживать при каждой «расплавляющей» улыбке обидчика. Пока не посмотришь на себя в зеркало и не осознаешь, что ты лишь оболочка человека.
Иногда требуется разбиться насмерть, чтобы суметь переродиться.
Сердце обеспокоенно бьется в ожидании ответа. Не потому, что я переживаю, что Макс разозлится на меня из-за машины. Дело в другом: в последние дни наш диалог больше похож на монолог. Я пишу сообщения и удаляю их прежде, чем он успевает прочитать. Ведь что может быть тупее, чем девушка, которая сказала, что ей нужно уединиться, но задохнулась от нехватки Макса в первый же день. Он как кислород, только Макслород. Лишь благодаря Аннабель и информации, которую ей докладывает Леви, я знаю, что с ним все порядке.
Макс говорит о геолокации машины, значит, мой телефон больше не отслеживается. Он держит слово и дает мне свободу. Хотя рядом с ним я никогда не была заключенной.
Громкий
10
Персонаж из мультфильма «Тачки». Любовный интерес Молнии Маккуина.
11
Любимая фраза главного героя из мультфильма «Тачки».
Стук в окно заставляет меня уронить телефон от испуга. Повернув голову, вижу Аннабель, испепеляющую взглядом дверь автомобиля. Оливия крепко держит ее за руку и улыбается во весь рот, а Марк сидит в коляске, крича на всю парковку:
– Шины, шины!
– Это машины. – Сестра поправляет его с таким видом, словно этот мир ей абсолютно понятен.
Я поднимаю телефон и с невинным видом выхожу из машины.
– Ты опоздала, – упрекает Аннабель.
Да, как и всегда. Я не знаю почему, но мне просто не удается приходить вовремя. Пунктуальные люди стоят у меня наравне с божеством. А я скорее ближе к дьяволу.
– Я живу в другом временном измерении.
– Факт. – Лиам вальяжной походкой приближается к нам и ловит еще более угрожающий взгляд, чем я.
– Ты опоздал. – На моем лице наверняка читается притворное разочарование.
Он драматично прикладывает руку к сердцу.
– Клянусь, кто-то перевел мои часы.
– Мои тоже, – поддакиваю я.
– Это заговор, скажи?
– Чья-то ужасная шутка. Совсем не смешно, – произношу расстроенно.
Взгляд Аннабель перескакивает от меня к Лиаму.
– Ладно, Траляля и Труляля, пойдем. У нас не так много времени.
Аннабель организовала эту вылазку в люди, сказав: «Если ты не оторвешь себя от дивана, то он примет форму твоей задницы».
Там еще была парочка нелестных угроз, совсем не присущих моей подруге, но я не могу ее винить. Мне действительно требовалось выбраться из дома и поговорить с людьми. На месте Аннабель я бы, не церемонясь, давно выбила дверь с ноги.
– Куда мы идем? – спрашивает Лиам, подхватывая Оливию на руки, чтобы мы не останавливались каждые пять минут у витрин магазинов. Она заливается заразительным смехом, вызывая у прохожих улыбку.
– Сначала нужно сдать детей в детскую комнату, а потом пообедаем в любимом итальянском ресторане Валери, – бросает Аннабель и ускоряет шаг, словно боится, что детская комната закроется прежде, чем она туда дойдет.
– Почему это звучит так, будто мы собираемся посадить их в тюрьму? – усмехаюсь я.