Громкий шепот

Милас Мари

Я хватаю коляску и выхожу из ресторана.

Марк пытается снять кожуру с банана, приближаясь к очередной истерике, поэтому Аннабель догоняет меня, и мы ускоряем шаг, чтобы скорее добраться до машины.

– Как ты поняла, что можешь противостоять своему отцу? – Этот вопрос мучил меня слишком давно.

Мне не требуется давать отпор маме, она не нависает надо мной, как угроза, но я просто хочу наконец-то вырвать с корнем этот цветок из своего сердца. Он ядовитый и отравляет меня даже в те моменты, когда мы не взаимодействуем.

Аннабель кусает щеку и раздумывает над ответом.

–

Не было какого-то определенного момента, когда я осознала, что могу дать ему отпор. Это был накопительный эффект. Однажды мне просто стало плевать на его одобрение, потому что по факту оно ничего не значит. Если бы я продолжала делать так, как хотел папа, то он бы все равно находил причины быть недовольным. Таким людям всегда всего мало. Так зачем терзать душу и прыгать выше головы, если этого никто не оценит? – Она останавливается и берет меня за руку. – Ты имеешь полное право лишить ее своей любви так же, как она делала это всю твою жизнь. – Аннабель говорит о моей маме, хотя я даже не упоминала ее в разговоре. Неужели эта проблема настолько лежит на поверхности? – Ей не могла противостоять маленькая девочка, но женщина, восставшая из пепла, может свернуть горы. Я уверена.

Я обнимаю Аннабель, пытаясь почерпнуть ее уверенность, а затем шепчу:

– Спасибо.

Глава 33

Валери

Не знаю, в какой момент дорога завела меня сюда. Не понимаю, как путь домой действительно привел меня в дом, в котором я выросла.

Ледяной дождь хлещет по лицу, обжигая холодом. Деревья почти сбросили листву. Они оголились и показали свои шрамы. Может, и мне пора?

Я делаю глубокий вдох и отталкиваюсь от капота машины. Каждый шаг к двери дома ощущается, как удар под дых. Я чувствую себя чужой. Незнакомкой, решившей потревожить покой супружеской пары в вечер пятницы. Нормально ли это? Они мои родители, я должна чувствовать тепло и безопасность, приходя к ним. Должна знать, что мне всегда здесь рады.

Должна…

Но не чувствую.

Я несколько раз заношу кулак, чтобы постучать. Опускаю и вновь поднимаю. Разворачиваюсь и поворачиваюсь обратно. Мечусь на пороге из стороны в сторону, повторяя череду нелепых движений круг за кругом.

Достань свою голову из задницы.

Боже, почему эти слова так универсальны в любой ситуации?

Я дрожу всем телом и не понимаю: то ли от холода, то ли от предстоящего разговора, который мне необходим. Ветер ударяет в спину, словно подгоняет меня вперед. Заставляет постучать в дверь дома, где еще с детства я мечтала увидеть на пороге женщину, которая прижмет меня к груди и скажет, что все будет хорошо. Стояла на этом же месте, желая упасть в крепкие руки мужчины, который защитит свою дочь ото всех.

Стук в дверь отдается шумом в ушах и болью в замерзших костяшках пальцев. Звук ожидания похож на тиканье часов в моей детской комнате, в которой бессонными ночами я лежала и слушала из-за стены признания в любви, адресованные не мне.

Дверь открывается, и мама смотрит на меня, как на привидение. Возможно, им я была в этом доме.

– Валери?

– Привет, мама. – Я пытаюсь

унять дрожь.

– Что ты тут делаешь?

Наслаждаюсь погодой и природой, черт возьми.

Я все еще стою за порогом, и меня не спешат приглашать внутрь.

– Можно войти?

Она продолжает смотреть с удивленным выражением лица, на которое ровным слоем нанесен идеальный макияж. Всегда прекрасна. Идеальна внешне и уродлива внутри.

– Да. – Мама отступает, пропуская меня.

Я снимаю промокшее пальто и тянусь, чтобы повесить его.

– Нет! Ты испортишь наши вещи! – восклицает мама и выхватывает из моих рук пальто.

Она бросает его на пуф в прихожей и направляется в гостиную.

Что ж, отличное начало.

Папа спускается по лестнице размеренными шагами. Видимо, он вернулся из командировки.

– Кто это был? – начинает папа, но, увидев меня, застывает как статуя. – Валери?

Они будут по очереди повторять мое имя?

– Насколько я знаю, именно так вы меня назвали.

– Что ты тут делаешь? – повторяет он мамин вопрос.

– Приехала к своим родителям, – с улыбкой отвечаю я.

Он открывает рот, но медлит с ответом.

– Да, конечно, милая. Мы всегда тебе рады. – Папа быстро преодолевает последние ступени и обнимает меня. – Боже, ты вся промокла. Где-то на чердаке остались твои вещи, сейчас я попробую их найти. – Он отстраняется и собирается подняться наверх, но мама выглядывает из гостиной и прерывает его:

– Я их давным-давно выкинула.

– Почему? – хмурится папа.

– Моя гардеробная не вмещает все мои вещи. Я тебе уже несколько раз говорила, что нам нужно расширить пространство, – закатывает глаза мама.

Папа почесывает затылок и кладет руку на мою поясницу, подталкивая вперед.

– Что ж… да, точно, – запинается он. – Проходи в гостиную и садись около камина.

Я хочу сказать, что ни один камин не согреет меня в этом доме, но, сохраняя молчание, прохожу в комнату и присаживаюсь на белое бархатное кресло. Мама с хмурым видом оглядывает меня, концентрируя взгляд на мокрых волосах.

– Не облокачивайся, иначе останутся пятна. – Ее слова настолько сильно отдают неприязнью, что по моему телу пробегают мурашки.

А мне вообще можно дышать? Или я могу отравить их идеальный воздух?

Папа встает позади мамы, и они продолжают молча наблюдать за мной, как за диким животным.

– Сядьте. Мне нужно с вами поговорить, – произношу я, растирая холодные руки.

Родители садятся на диван, папа закидывает руку на плечо мамы. Не могу сказать, что это нежный жест, скорее успокаивающий.

– Что ты натворила? – гневно выплевывает мама.

– Лира, дай ей сказать.

Как человек может носить такое мелодичное имя, но издавать такое ужасное звучание?

– Я не понимаю, почему она заявилась в такой поздний час в таком виде, так что не успокаивай меня. Почему ты не дома? Где твой муж, Валери?

– В тюрьме. А дом сгорел, – без лишних предисловий отвечаю я, не вдаваясь в сопутствующие детали.

– Что? – Папа вскакивает на ноги, задевая рукой голову мамы.

Она морщится от удара, но сохраняет безразличное выражение лица.