Громкий шепот
Шрифт:
– Макс, – усмехается Саймон, но паника пляшет в его взгляде, – не уверяй себя в том, на что ты не способен. Ты добрее и безобиднее щенка.
– Если долго тыкать палкой в спящего медведя, то однажды он выйдет из спячки раньше времени и перегрызет тебе горло. Приблизься еще раз к моей семье (и под семьей я имею в виду Валери, Грейс и моих друзей), к чему угодно, что принадлежит мне, и я стану твоим гребаным кошмаром, Саймон.
Он отступает на шаг, рассматривая мое лицо.
– Что с тобой? Это она так на тебя влияет? Ты никогда таким не был. Макс, я же твой брат, а
– Закрой свой рот! – Я наступаю на него. – Хватит этих сцен. Ты начинаешь терять дар убеждения, а может, я наконец-то прозрел. Но ты не мой брат, и никогда им не был. Что со мной? Да я, черт возьми, впервые решил, что с меня хватит твоего дерьма. Я всегда таким был, просто до последнего верил в своего брата. Думал, что в тебе есть хоть одна молекула ДНК, соответствующая мне. Ты мертв для меня, Саймон. – Сердце пропускает громкий удар, но я заглушаю свои эмоции. Он недостоин их. – И я даже не хочу знать, в какой именно момент ты решил, что я твой враг номер один. Не хочу выяснять и копаться в том, что с тобой не так. Уверен, ты и сам не знаешь этого.
– Так значит, мне не ждать вас на дне рождения?
Боже, как работает его мозг? Почему он продолжает думать о каком-то глупом празднике? Потому что Саймона волнуют только лучи внимания, освещающие его задницу.
– О нет, – усмехаюсь. – Я приду. И Валери тоже. Ты думаешь, что мы будем тебя избегать? Много чести. Я буду стоять и улыбаться тебе в лицо, пока ты будешь знать, что любое неверное движение может обернуться крахом твоего идеального образа.
Я разворачиваюсь и ухожу, гордясь тем, что не потушил об его лицо сигару. Слова – главная сила, ведь за каждой фразой, показывающей человеку его собственную ничтожность, стоит невидимый кулак, ударяющий в нос.
– Валери сделала тебя таким же ненормальным, как и она сама, – бормочет он мне вслед. – Из-за нее ты идешь против своей семьи.
Я бросаю на него насмешливый взгляд через плечо.
– Она сделала меня сильнее и стала семьей, которой у меня никогда не было.
– Почему ты не отреагировал так на Саманту? – Саймон все еще выглядит ошеломленным.
– Потому что я ее не любил.
Это чистая правда. Я думал, что любил Саманту. Возможно, странной любовью, но все же. Но мне давно стало ясно, что когда ты действительно любишь, то тебя будто охватывает свет, который не ослепляет, а наоборот, указывает путь. Моя любовь к Валери, да и ее ко мне, ни разу не делала нас слабее, как об этом твердят все поэты. Она дала нам внутренний стержень, и мы росли с каждым днем, не давая друг другу упасть.
Он что-то кричит мне вслед, но я не обращаю на него внимания и выхожу из квартиры под пристальным взглядом Саманты. Сажусь в машину и направляюсь к дому Нейта.
Совру, если скажу, что чувствую себя воодушевленным и счастливым. Да, я впервые смог противостоять брату, но вместе с этим мерзкое ощущение, будто у меня ампутировали целый кусок души, никуда не исчезло. Мы же чертовы близнецы.
Добавить ко всему этому чувство вины за то, что я подверг Валери опасности, хотя обещал защиту, и можно искать меня с бутылкой
Так как жена «запретила» возвращаться домой раньше времени, я решил не провоцировать ее на штрафные санкции и дождаться Нейта. Смех вырывается из меня при властном тоне Валери.
Стук в окно отвлекает от разбегающихся в разные стороны мыслей.
Леви и Нейт стоят как два телохранителя, сложив руки на груди, и смотрят на меня с приподнятыми бровями.
Я открываю дверь и пьяно улыбаюсь.
– Ты только что смеялся над собой? – спрашивает Леви.
– Это запрещено законом?
Нейт фыркает от смеха.
– Пойдем, а то, не дай бог, ты заблюешь мне салон.
– Я крепче, чем ты думаешь, – ворчу, пытаясь вылезти из этого долбаного автомобиля, похожего на стрекозу. – И твою машину уже ничего не испортит, она и так ужасна.
Леви хохочет и кивает в знак согласия.
– Сюда вообще помещается больше двух человек? – спрашивает он.
– Сюда еле поместился один я. – Я драматично указываю на себя. – Не знаю, как он возит в ней что-то кроме своей задницы.
Нейт закатывает глаза.
– Ну, в отличие от вас, я не помешан на безопасности и у меня нет двух детей, чтобы моя машина была похожа на чертов танк.
– У меня тоже нет двух детей, – хмурюсь я.
– Я не про тебя, пьяница. – Друг удрученно вздыхает.
– А-а-а, – начинаю догонять своим опьяненным мозгом.
Нейт похлопывает меня по плечу.
– Ага, пойдем.
– Куда?
– В стриптиз-клуб, куда же еще.
– Я женат! – пихаю Нейту в лицо кольцо. – И Леви тоже, скажи ему! – Я возмущенно указываю на Леви, но тот лишь смеется.
– А я монах, – фыркает от смеха Нейт, явно забавляясь. – Домой, Макс. Мы идем домой.
– Боже, я хочу задокументировать этот момент. – Леви начинает доставать телефон, но я бью его по рукам.
– Я тебя засужу, придурок!
– Леви, ты не мог бы не провоцировать в данную секунду этого адвоката дьявола? – пыхтит Нейт, когда я опираюсь на него всем весом.
– И кто мне это говорит? – Леви возмущенно вскидывает руки.
Они такие милые.
А я ужасно пьяный.
Глава 36
Валери
– Сегодня вечером? Я думала, они должны вернуться завтра, – переспрашиваю я Аннабель.
Мы разговариваем по фейстайму, пока она сидит на крышке унитаза, а ее дети плещутся в ванне.
– Да, Леви сказал, что они закончат все свои дела сегодня, и им нет смысла оставаться на ночь. Только вот он давно уже должен быть дома. И Макс, кстати, тоже. Где их носит? – ворчит подруга, откинувшись головой на стену. Дети визжат во всю мощь своих легких, и она закрывает глаза, словно ей больно. – Почему матерям-одиночкам не вручают медаль или не ставят памятники при жизни? Я провела всего неделю одна с двумя детьми и готова добровольно отправиться в психлечебницу, а они живут так изо дня в день. Притом что у меня еще довольно спокойные дети по сравнению с теми, кого я вижу в детском саду Оливии.