Громкий шепот
Шрифт:
– Наблюдать за вашими семейными разборками – мое лучшее времяпрепровождение.
– Я посмотрю на твои семейные разборки, когда у тебя появятся дети, а твоя жена решит стать террористкой! – продолжает Леви свою череду гипербол.
Аннабель с рычанием ударяет локтем в его бок.
– О нет, спасибо, избавьте меня от этого. Не произноси слово «дети» в мой адрес, а то сглазишь. – Нейт грозно указывает на друга пальцем.
– Технически это был поджог, а не подрыв, и никто не пострадал, так что определение терроризма тут явно не к месту, мистер
Уголки моих губ из последних сил стараются не дрогнуть в улыбке и не выпустить смех.
Спустя долгие минуты ожидания нам отдают документы, и мы прощаемся, уводя каждого члена «преступной группировки» в разные стороны.
Всю дорогу до дома Валери молчит, беззаботно переключает музыку, временами подпевая и поддергивая в такт плечами, словно пару часов назад не совершила преступление.
Я сохраняю свою маску «дома ты получишь по заднице» и не начинаю разговор первым. На город опускаются сумерки, он преображается тысячью ярких огней. Мы проезжаем по Тауэрскому мосту, подсвеченному мистическим светом, перебираясь на наш берег Темзы. Здесь как-то роднее и привычнее, даже дышится легче, хотя мы находимся в машине.
Всю жизнь я прожил на одной стороне Лондона, понятия не имея, что какой-то глупый мост разделял меня с девочкой, повстречавшейся мне на моем берегу, а теперь окончательно и бесповоротно захватившей его целиком.
– Я ненавидела этот город всю свою жизнь. Казалось, что его сырость – это отражение меня. – Валери задумчиво усмехается. – Это так странно, но теперь я не люблю Лондон, когда здесь не идет дождь.
Она права, у меня такие же чувства.
– Он разговаривает с нами через дождь, – отвечаю я.
Валери хмурится, обдумывая что-то в своей прекрасной, но опасной голове, а затем тихо произносит:
– Шепчет. О людях, наполняющих его, их боли, радостях, достижениях… любви. Дождь – эмоции, так же, как и шепот. Он отдается в сердце намного сильнее, чем крик или громыхание грома, вызывающего секундный всплеск адреналина.
Мы вновь замолкаем. Возможно, после этого диалога я полностью расслабляюсь и не так сильно переживаю из-за того, что моя жена оказалась в прямом смысле огненной женщиной. Валери замечает это и загадочно улыбается.
Когда я переступаю порог дома, то благодарю бога за то, что мы одни и Грейс не орудует на нашей кухне. У меня большие планы на свою жену. Вчера мое сознание отключилось раньше времени, и я даже не помню, на чем закончился наш разговор, не говоря уже о том, чтобы насладиться Валери в своих руках.
– Ну, начинай, – бросает Валери, шагая в сторону гостиной, а затем поднимается по лестнице.
Я иду за ней и на каждом шагу натыкаюсь на Брауни.
– Укуси ее за задницу, – шепчу ему.
– Я все слышу, Гилберт! Не настраивай ребенка против меня.
Брауни склоняет голову, как бы говоря, что он во мне
Я перескакиваю через ступеньки, чтобы поскорее добраться до комнаты Валери. Она раскладывает краски и кисти, наверняка собираясь выплеснуть все свое дерьмо на холст.
– Это было неразумно. – Смотрю на нее, как родитель на непослушного ребенка. – Глупо. Опасно и противозаконно, черт возьми.
Валери недовольно фыркает.
– Не тебе говорить о соблюдении закона, когда у нас фальшивое свидетельство о браке.
– Для меня не проблема сделать все официально, – отрезаю я, а затем понимаю, что это чересчур. Данный порыв может ее спугнуть.
В целом мне без разницы, в фальшивом мы браке или официальном, реальном или каком-то еще. Плевать на то, в браке ли мы вообще. Единственное, чего я хочу, – это чтобы она была со мной. Но, если признать честно, то фраза «моя жена» вызывает особый трепет в душе, и, возможно, мне не хотелось бы с этим прощаться.
Валери молчит пару минут, а затем хватает меня за руку и с силой тянет на себя.
– Раздевайся.
– Наша спальня там. – Я указываю на противоположную комнату.
Она тяжело вздыхает, раздраженно прикрывая веки.
– Сними рубашку, Макс.
– Играем в какую-то игру на раздевание? Кажется, мы это уже проходили, когда ты чуть не ошпарила мой член, – ухмыляюсь я, но все же тянусь к пуговицам.
Валери начинает злиться и перенимает инициативу, принимаясь расстегивать рубашку сама.
– Жар действует на тебя возбуждающе, дорогая. Кипяток побудил тебя снять с меня штаны. А теперь ты сожгла дом и претендуешь на рубашку.
Грудь Валери сотрясается от сдерживаемого смеха.
– Боже, замолчи, Макс. И закрой глаза.
– А вот это действительно что-то новенькое.
Я повинуюсь и закрываю глаза, не рискуя препираться с огненной женщиной, потому что до сих пор некоторые ее поступки для меня долбаная загадка. Холодок пробегает по груди в области сердца, когда что-то мокрое и мягкое касается кожи.
– Щекотно, Валери. Это твой язык? – извиваюсь я.
– Замри.
Нежные влажные прикосновения скользят по татуировке, и, несмотря на то, что мне все еще щекотно, это вызывает огромный прилив мурашек и возбуждения, устремляющегося в пах.
Руки так и чешутся от желания обвить талию Валери, а губы горят от потребности ее поцеловать. Но я продолжаю стоять, стараясь не совершать лишних движений, пока грудная клетка вздымается от тяжелого дыхания.
Валери совершает еще пару легких прикосновений, после чего теплые губы целуют мою грудь. Она разворачивает меня и куда-то ведет, но мы успеваем сделать лишь пару шагов.
– Открывай, – хрипит Валери, вставая позади.
Я распахиваю глаза и встречаю свое отражение в зеркале. Поначалу не понимаю, в чем суть, но когда глаза находят татуировку, шестеренки в голове приходят в движение с такой скоростью, что становится страшно.