Гроссланд. Октагон
Шрифт:
Здание небольшое, мы справились с первым ярусом быстрее, чем Зуб и Егор расстреляли последний. Сейчас, по плану, они минируют гранатомёт, минируют фонтан и оставляют пару растяжек на площади. Затем организовывают пулемётную точку внутри дома на первом этаже, в глубине комнаты. Потому что скоро придут гости, и мы обязаны оказать им достойный приём.
Поднимаемся на второй жилой уровень. Мы не боимся обрушения – довоенные здания легко переживут подобный обстрел.
На втором этаже хаос, на третьем тоже. Всюду груды битой плитки, кирпича с межкомнатных
Мы находим всех, кто выжил. Тех, кто пытается разобрать завалы, чтобы спасти людей, попавших в западню. Они задыхаются и ничего не видят. Наше снаряжение позволяет компенсировать столь досадное несовершенство человеческого организма.
Удивляют те, кто даже после полного разгрома своего штаба продолжают сопротивляться неотвратимому, хрипло воя от тоски и непереносимой боли, вслепую разряжают боезапас в умирающее пространство, некогда бывшее изящным центром безвестного городка. Порою они попадают друг в друга.
У одного бунтаря винтовка взорвалась в руках. Второй примкнул штык, и выпрыгнул на меня из-за стены. Рука привычно хватает цевьё вражеского оружия, и грозная винтовка с длинным игольчатым штыком превращается в незамысловатый рычаг. Противник с колоссальной силой ударяется лицом о стену, и, мгновенно обмякнув, падает замертво.
Напарники вновь испуганно смотрят на меня – они так не умеют. Верно, такому не учат ни армейский спецназ, ни оперативников Тайного Сыска, ни уж, тем более, Гросс Гвардию Жандармерии. Но они тоже умеют многое. Замешательство быстро проходит, наш отряд идёт дальше. Мы убиваем всех. Быстро и точно.
Последний рывок – мы у цели. Четвёртый этаж встречает нас ожидаемой картиной апокалипсиса, сжавшегося до размеров небольшого здания.
– Притчард. – Я показываю напарнику на окно.
– Иду.
Широкоплечий, почти двухметровый, бывший ГРОбовец занимает позицию для наблюдения за площадью.
Мы с Жаком смотрим на последнюю дверь.
Все комнаты уничтожены. Биовизионный сканер не регистрирует признаков жизни нигде, кроме единственного уцелевшего помещения в центре этажа.
Четыре человека. Они знают, что загнаны в угол в чудом сохранившейся комнате. Они готовы очень дорого продать свои жизни. Повстанцы заняли наиболее выгодные позиции. Мы с Жаком можем лишь гадать – какие предметы служат им укрытием. Наши приборы видят только зыбкие силуэты.
– Они идут!! – Сообщает Мадсен.
Силуэты явно слышали его возглас – за дверью послышались радостные, негромкие переговоры.
– Бери это. – Я протягиваю Скобе моток липкой взрывчатки. – Повторяй за мной.
Петрович, Зуб и Егор открывают огонь практически одновременно. В завывании споровой бури слышен низкий, давящий на расшатанную логическим полем психику рокот длинных нескромных очередей пулемёта, и отрывистый, высокий лай двух автоматических
Ответом им служат истошные вопли и визги людей, тонущих в захлебнувшейся атаке, и, конечно, беспорядочная басовитая пальба пехотных винтовок. Раздаются два хлопка – сработали мины, и один мощный взрыв – повстанцы нашли гранатомёт, и тут же лишились его.
Мы с Жаком закончили подготовку. Он немного нервничает, но я в него верю. Мы взрываем стену одновременно, – справа и слева от двери. Врываемся внутрь через дыры.
Стремительная перестрелка – я скашиваю двоих. Сальников убивает третьего, но четвёртый успевает оборвать жизнь оперативника Тайного Сыска удачным попаданием из пистолета.
Жак «Скоба» Сальников, роняет ГБ-8. Автомат неудачно падает на пол, и выдаёт короткую очередь – прощальный салют своему хозяину. Боец хватается за пробитое насквозь горло обеими руками. Он падает на колени и отчаянно булькает, пытаясь что-то сказать.
Я калечу последнего стрелка метким попаданием в позвоночник. Повстанец грузно опадает, словно мешок с консервами, но, к своему несчастью, не умирает.
Сейф оказывается там, где должен – в центре до безобразия роскошного книжного шкафа во всю стену. Шкаф виртуозно сработан из узловатого рельефного красного дерева. Его повреждённые взрывом и перестрелкой полки заставлены книгами. Хотелось бы верить, что довоенными, но это, всё же, очень маловероятно.
Удовольствие от грамотно спланированной операции и радость от встречи с произведением искусства сменяется напряжённой тревогой – пароль от сейфа сменили. Благоразумно предвидев подобный исход, мы с ныне остывающим Жаком стреляли по противникам с целью покалечить, а не убить.
Я подхожу к едва живому бунтовщику, неуклюже распластавшемуся у резных ножек богатого стола собранного, очевидно, в качестве дополнения к шкафу. Это бывший офицер – лидер повстанцев.
Его форма говорит о том, что он был аристократом. Нашивки Имперской армии и гербы его рода спороты. Вместо них красуется дурацкий подводный символ, вдохновивший этих людей на небольшую революцию. Выходит, они даже не сектанты?
Человек знатного рода, предавший всё то немногое хорошее, что было в нём до знакомства с подводными культами, теперь не чувствует нижнюю половину тела после выстрела, и лишь беспомощно смотрит на меня выпученными от ужаса глазами. Он жадно, как выброшенная на берег рыба, хватает ртом ядовитый от пыли и спор воздух, ворвавшийся внутрь кабинета вместе с наказанием.
– Какой пароль? – Мой голос звучит грозно и неестественно благодаря дыхательной маске.
– Я…Т-т-т-ы из Об-бервардена?
Иногда дела продуктивнее слов. Сустав его пальца с мокрым хрустом лопается, сдавленный моей умелой беспощадной рукой.
– Говори пароль.
– А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А!!!
– Дальше будет страшнее.
– П-пошёл ты, тварь!!! – Предатель не скупится на слова, вдохновенно вспоминая просторечия, выстраивая сложные и очень грязные оскорбительные конструкции.