Гвардейские залпы
Шрифт:
Васильев засмеялся, глядя на растерянные глаза его испытанных вояк.
– Пусть он даже совсем подавлен будет - все равно по передовой у него снарядов хватит!
– Местность ровная, паршивого оврага нет. Выставимся посреди поля!
– Не мы одни!
– Васильев начал складывать карту.
– Весь наш полк выводится вперед. Есть и другие части... Сейчас надо установить колышки для орудий и провешить направление стрельбы. С буссолью возиться не будем.
– Не будем!..
Так окончательно было все решено.
Низкая
Наши огневики не отходили от дороги. На душе было радостно от такого скопления войск. Да и каких войск! К линии фронта проходили Сталинградские, Выборгские, Синявинские и другие прославленные части и соединения. Солдаты весело комментировали:
– Ты скажи!.. Куда ни плюнь - одни гвардейцы.
– Неплохая поддержка будет союзничкам! Фашисты совсем их в Арденнах зажали, а тут мы как ударим!
– И здорово ударим...
В 5.00 небо раскололось на многочисленные сверкающие полосы: ударили "катюши". После 15-минутного налета артиллерии и минометов в бой бросились передовые батальоны.
– Хорошо началось!
– сообщил вернувшийся с передовой Васильев.
– С ходу овладели первой траншеей. Правда, перед второй пришлось задержаться. Сплошные минные поля, да и заградогонь очень сильный. Но все равно начало неплохое, надо думать, что промашки не будет.
Теперь все с нетерпением ждали, когда стрелки часов покажут десять.
Конечно, время тянулось очень медленно. Командиры установок в который раз принимались дергать снаряды за хвостовики, проверяя надежность крепления.
На состоявшемся вчера открытом партийном собрании командирам орудий досталось от Васильева за участившиеся случаи несхода снарядов с направляющих.
Всю ночь расчеты зачищали штифы на снарядах, контакты. Перебрали и проверили даже снаряды, находящиеся в штабелях.
– Боятся опозориться, - улыбнулся подошедший гвардии капитан Чепок. Наконец, вот и десять.
– Смерть фашистским оккупантам!.. Огонь!
Внезапным смертоносным громом взметнулся Сандомирский плацдарм. Тысячи и тысячи снарядов устремились на фашистские позиции.
...По показаниям пленных фашистских офицеров и генералов, эта артподготовка была настолько сильной, что разметала части не только первого эшелона, но и резервы, придвинутые по указанию Гитлера непосредственно к главной полосе обороны.
Когда прогремел наш залп и работала только артиллерия, мне невольно вспомнился завод, днем и ночью неумолчно стучащие прессы и станки. Да, не зря поработали там, в тылу, мои товарищи. А сколько таких заводов в стране! Сотни орудийных стволов, методически и непрерывно слали снаряд за снарядом по врагу.
Меня позвали к телефону. Звонили разведчики. Перебивая друг друга, они что-то кричали наперебой.
"Раз
– Чувствую, что у вас порядок!
– Порядок! Собираемся переходить!
– голос Федотова прямо звенел.
– Не рано ли?
– Нет. Кончайте там палить. Я взглянул на часы. Было 10.27.
– Наблюдайте!
– крикнул я разведчикам.
Огнем дивизиона командовал Васильев. Вот он выбежал и взмахом руки скомандовал дивизиону - на выезд.
Я бежал вдоль машин. Одна, вторая, третья, четвертая. Теперь вперед за пятой батареей.
Движение к линии фронта уже началось, но дорога не была забитой, как я опасался. Сказывалось то, что на плацдарме дорог было несколько, а по целине неплохие колеи проложили танки. Дивизион обгонял отдельные автомашины, повозки.
"А где же раненые?" - подумал я, осматривая дорогу. Только уж под конец попалась санитарная машина, внутри которой сидело несколько бойцов с белыми повязками.
– Ну и комфорт! Прямо с передовой и сразу в санитарках!
В прежние годы несли на носилках, брели, опираясь на плечи товарищей, тысячи наших раненых воинов. Теперь и это в прошлом.
Пятая батарея, с которой ехал и Васильев, свернула в поле.
– За ней!
Немногословный Царев вывел машину точно на колею установок Комарова.
Еще немного по целине, и машины замерли на огневой позиции, устремив свои направляющие высоко в небо. Предстояло ведь стрелять на предельную дальность. Расчеты укрылись в небольших, заранее отрытых щелях, только командиры орудий и водители остались на своих боевых местах в кабинах.
Белая равнина, разрезанная черными зигзагами траншей, усеянная бесчисленными пятнами свежих воронок. Прямо, метрах в ста, темнела наша первая траншея. За ней неширокая, метров в двести, нейтральная полоса. А еще дальше сплошное, поднимающееся до самого неба море разрывов, дыма, снежной и земляной пыли, огня. Там еще были фашисты.
Их уцелевшие батареи продолжали огрызаться. Десятка два снарядов разорвались вблизи огневой позиции дивизиона. Не причинив вреда, осколки звонко простучали о металл совсем не защищенных машин.
А вот у второго дивизиона, расположившегося метрах в двухстах правее нас, дела были куда хуже. Там горела установка. Отчаянно рискуя, Баранов с командиром батареи и двумя сержантами снимали снаряды. Остальные установки этой батареи, быстро отъехав, остановились невдалеке от наших огневых. К пострадавшей устремился гвардии капитан Чепок. Худой, длинноногий, издали напоминавший бегущую цаплю, он понесся по полю к горящей машине.
А до залпа осталось уже около пяти минут. Васильев вышел чуть правее направления стрельбы, и следом за ним, чуть правее своих батарей, и мы с Комаровым. Васильев .поднял руку, за ним подняли руки и мы.