Гвардейские залпы
Шрифт:
Несколько дней мы ютились в траншеях батальона. Питались с батальонной кухни, а у них тоже было не густо, - очень трудно было переправляться через Вуоксу. Но в конце концов обзавелись и своим блиндажом. причем вражеским, надежно обшитым и перекрытым несколькими рядами бревен и слоем камней. Он заметно выделялся на местности, но противник по нему не стрелял - знал, что не пробить.
Поглядывая в окуляры выставленной из блиндажа трубы, я думал о том, что все еще хорошо обошлось, могли понести и гораздо большие потери. Жалко было Рымаря, Ефанова и
Постепенно огонь вражеских батарей начал стихать. Наверное, им не хватало снарядов и мин. Но методический обстрел плацдарма велся непрерывно. И обстрел этот был очень изнурителен. Мина за миной с короткими интервалами шлепались по всей площади. Было одно случайное попадание в наш блиндаж, но он выдержал, даже не скрипнув.
Пока на плацдарме шли бои, наши войска левого фланга штурмом овладели Выборгом. Над милитаристской Финляндией нависла угроза скорого и полного разгрома.
5 сентября правительство Финляндии капитулировало.
Наш 70-й гвардейский минометный полк получил наименование "Выборгского".
Через несколько дней прибыли пограничники. Стражи рубежей приняли от войск с таким трудом отвоеванную границу.
На дороге, рядом с расположением дивизиона, установили пограничный столб и шлагбаум. Четким строевым шагом воины-пограничники заняли свои боевые посты.
Полк отвели далеко за Выборг, где и расквартировали в каком-то заброшенном поселке.
Настали обычные, не раз изведанные дни ожидания: когда же придет приказ о выступлении на новый фронт. А пока что подразделения приступили к боевой подготовке.
Вовсю заработала баня. Баня - это особый предмет забот интендантов и медиков. Только в такие дни, когда полк собран воедино и противник далеко, они могут как следует развернуться. Парились подолгу, рассматривали друг у друга боевые шрамы на белых, забывших солнечные лучи телах.
Осенью здесь, вдали от населенных пунктов, было очень уныло. Заглянувший как-то командующий похвалил наш полк и прислал вскоре после своего посещения армейский ансамбль песни и пляски, но большего и он, наверное, сделать не мог.
Гвардии подполковник Кузьменко, который был доволен похвалой командующего, только похаживал по территории и улыбался: "Ждите!"
Ждали.
Приезжие артисты ансамбля только разбередили надежно сидевшую в солдатских сердцах тоску по дому, по женской ласке. В один из таких дней ко мне прибежал возбужденный Иван Комаров.
– Слушай, передай мне в батарею всех твоих связистов!
– То есть как?
– это было так неожиданно, что я даже его не понял. И так во взводе управления не хватало специалистов, а тут обученных людей отдать в огневики! Ничего не скажешь - силен Иван Комаров!
– Понимаешь, временно.
– Лицо Ивана приняло заговорщицкий вид. Понимаешь, там, во фронте, для пополнения имеются только одни связисты. Вот ты мне и передашь временно всех своих в огневики, а потом, когда придут люди поменяемся.
Я совсем не торопился действовать. Больше того, предложение лучшего друга мне совсем не понравилось.
– Иван, как я могу это сделать? Они ведь почти все в полку с первого дня. А мы с ними мудрить начнем - обидятся наверняка.
Но это же был Комаров.
– Я тебе еще не все сказал.
– Он пригнулся к моему уху.
– Точно известно, все связисты девчата! Радистки, телефонистки...
Теперь и я опешил,
– Вот оно что... Никогда бы не подумал. Так значит, у нас в полку будут девушки?! Возьмешь трубку, а она: "Мимоза", "Мимоза"!.. Я - "Роза"! Я "Роза"! Здорово.
– Я засмеялся. Комаров тоже. Он был уверен, что сумел меня уговорить. Но идти на такую авантюру я, конечно, не мог.
– Слушай, Иван! Ты знаешь, что я для тебя все сделаю, но только не это. Я очень уважаю женщин медиков, снайперов, связисток в армейском тылу, но поднимать снаряды в полцентнера весом, носить за много километров тяжелую рацию с катушками женщины, как правило, не могут. Поэтому их и не назначают к нам в полк. Да и вообще вся эта ваша затея...
Но, кажется, до него не дошло.
– Да кто же их заставит таскать? Собака ты на сене!.. Сам не ест и другим не дает!
– разъяренный Иван хлопнул дверью.
...Подошли Октябрьские праздники.
В холодном дощатом домике, все убранство которого состояло из нескольких столов и стульев, организовали совместный офицерский обед. Выпили по полстакана какого-то мутного спирта, привезенного Военторгом. Потом пошли разговоры. Настроение у всех было приподнятое. Неожиданно майор Васильев, отвалившись на спинку стула и закинув руки за шею, мечтательно проговорил:
– Ну что за праздник без танцев? А танцевать без дам...
– И вдруг, повернувшись ко мне: - Ты великий разведчик. Чтобы такое дело разведать - ты, конечно, слабоват!
Докатились!.. На фронте, и говорить о каких-то танцах. Да еще с дамами. Скажи Васильев такое в 1942 году, его бы в лучшем случае на смех подняли.
Я вспомнил, как на днях, наведавшись в госпитале к Рымарю и Ефанову, разговорился с медиками. Одна все жаловалась на скуку. Раненые почти не поступали, работы немного... Приглашали на праздники. Что, если их самих пригласить?
– Сорок минут, - сказал я. Васильев не сразу понял, переспросил. Я сказал о госпитале.
– Далеко?
– Километров десять - пятнадцать.
– Дорогой мой! Да это же замечательно!
– Васильев восхищенно засмеялся и бросился к столу. Он считал, что меня надо еще подогреть на дорогу.
– Давай езжай, прямо сейчас же!
Ехать со мной вызвался Комаров.
– Ладно, - согласился Васильев, - только не задерживайтесь. Времени у нас не так уж много.
Мы торопливо зашагали к дежурной машине в парк. Смеркалось, когда мы подъехали к госпиталю.
– Все-таки запросто могут нас отсюда шибануть!
– сказал Иван.