Гвардейский крейсер «Красный Кавказ» (1926-1945)
Шрифт:
– Может быть, когда корабль ляжет в дрейф, будет легче справиться с пробоинами, - не очень уверенно сказал Григорий Иванович. Поскольку пикировщики улетели, я разрешил этот эксперимент.
– Стоп машины!
И пошла команда от человека к человеку. От мостика до машинных отделений у нас по-прежнему стоит цепочка краснофлотцев... Вот уже погашена инерция. Крейсер лег в дрейф, но поступление воды не уменьшилось. В затопляемых отсеках за уровнем воды ведется непрерывное наблюдение. Краснофлотец Николай Колосов, выполняющий такое задание в одном из кормовых помещений, чаще других звонит на центральный пост энергетики и живучести:
–
– Вода по плечи...
– Меня заливает!
Это были последние слова Колосова. Ему разрешили покинуть помещение, но вода уже хлынула с большой силой, отбросила моряка от трапа. Когда через несколько дней отсек был осушен, я спустился туда и увидел, как близкие товарищи Колосова стараются извлечь из его руки крепко зажатую телефонную трубку. Казалось, матрос и мертвым не хочет расстаться с ней... Теперь эта боевая реликвия хранится в Центральном военно-морском музее в Ленинграде.
Сто четвертый шпангоут
Судьбу крейсера решали его люди. Она находилась в руках командира дивизиона живучести инженер-капитан- лейтенанта Петра Николаевича Шапирина, десятков краснофлотцев и старшин аварийных групп. Все зависело от мастерства, инициативы и сноровки моряков. Проверялось то, чему мы учили их в мирные дни, учили сурово, не щадя матросских сил и пота.
Борьба шла тяжелая и неравная!
Вода по-прежнему безостановочно наступает. Быстро затопляя одно помещение за другим, она достигла водонепроницаемой переборки на 104-м шпангоуте. Эта переборка, поперек корабля от днища и до верхней палубы, отделяла кормовую часть крейсера от второго машинного отделения.
– Как держится сто четвертая?
– спросил я у Купца по телефону.
– Пока не плачет, - несколько вольно ответил он, имея в виду, что металл еще сопротивляется и не пропускает воду. Но долго ли эта преграда сможет противостоять чудовищному напору моря? Ведь "Красный Кавказ" уже принял тысячу восемьсот тонн воды! Это более одной трети всего запаса плавучести крейсера. Если течь не прекратится -давление на переборку возрастет и сталь не выдержит. Вода хлынет тогда в помещение главных машин, и запас плавучести будет исчерпан.
На мостике мне сейчас делать нечего. Чего там маячить, если машины по просьбе Купца остановлены снова. Я пробираюсь к переборке, занимающей сейчас все мои мысли. Это не так легко: на подступах к 104-му шпангоуту везде работают люди. Борьба за переборку ведется всеми средствами. В затопленные помещения спустились тяжелые и легкие водолазы. Они пытаются обнаружить пробоины и трещины, конопатят щели, через которые вода начала проникать из соседних, уже полностью затопленных отсеков. В составе аварийных партий много новичков, так как штатные специалисты, находившиеся в корме, вышли из строя - отравились газами поврежденной дымовой аппаратуры. Быстро освоившись с делом, новички подкрепляют крышки горловин, люки, двери.
Нашлась для них и другая работа. После того как загорелся свет, заработали стационарные и переносные насосы, эжекторы для откачивания воды. Но от встряски, полученной кораблем во время бомбежки, в помещениях и боевых постах появилось много мусора. Плавая, он засорял сопла. Специально назначенные краснофлотцы, стоя по грудь в ледяной воде или ныряя в нее, очищали насосы, не поднимая их наверх.
В кормовые погреба вода поступала и в люки с верхней палубы, по которой (чуть ли не до четвертой башни) свободно разгуливали волны. Задраить
Однако успокаиваться было рано. В первое и второе котельные отделения вода стала поступать из затопленного турбовентиляторного отсека. Она пробивалась сначала струйками через сальники, а когда набивка не выдержала, хлынула потоками. Командир отделения старшина 2-й статьи Константин Деменюк с краснофлотцами Андреем Левченко, Василием Кучериным и Василием Платоновым за несколько минут заделали сальники. Приток воды в котельные прекратился. Чтобы уменьшить дифферент на корму, Г.И. Купец распорядился перекачать в носовые топливные цистерны 120 тонн мазута. Пришлось сбросить за борт оставшуюся на стреле армейскую зенитку. Крейсер принял так много воды, что каждая лишняя сотня килограммов на палубе могла погубить его.
А тут, как на грех, испортилась погода. Словно и не светило только что яркое солнце. Крепчал мороз. Крейсер входил в полосу тумана. Усилилась качка, которая расшатывала всякого рода временные крепления. Вода появилась уже и в носовой части корабля. От близких взрывов во время бомбежки здесь ослабли заклепки и разошлись швы. К счастью, удалось довольно быстро подкрепить днище и переборки, законопатить швы. Вода была остановлена. Но зато из трещин в некоторых топливных цистернах мазут потек в четвертое котельное отделение. Возникла опасность пожара.
Каждая минута преподносила нам все новые и новые сюрпризы... Ко мне подошел старший политрук Ефимов, взволнованный до крайности.
– Если бы не увидел сам, что сделали вдвоем, без всякой помощи, штурманские электрики Алексеев и Баврин, - не поверил бы никому.
– Что же именно сделано ими?
Вместо ответа Сергей Васильевич увлекает меня на боевой пост штурманских электриков. А произошло там вот что. После одного особенно близкого и сильного взрыва авиабомбы из внутренних, уже затопленных помещений в отсек хлынула под большим напором вода. Струя ее с каждым мгновением била все сильнее.
– Распорки!
– крикнул Алексеев и закрыл отверстие спиной. Пока Баврин готовил аварийные материалы, Алексеев, упершись руками в стальную стойку - пиллерс, собственным телом преграждал воде путь к приборам. Он с трудом выдерживал нараставшее давление. От перенапряжения перед глазами поплыли круги. Холод проникал, казалось, в каждую клеточку тела. Но моряк выстоял.
Я внимательно разглядывал Бориса Алексеева, будто видел его впервые. Что знали мы о нем раньше?.. Парень как парень. Силы особой в нем незаметно. Высокий, чернявый, специалист отличный. Но звезд с неба не хватал. Скромница. А вот приспели крайние обстоятельства, и человек предстал перед нами в совсем ином свете, великую красотудуши своей показал... Поговорив со штурманскими электриками, я опять отправился к 104-му шпангоуту. Возле одного из помещений мое внимание привлек громкий спор. Старшина 2-й статьи Григорий Ясько настойчиво доказывал командиру дивизиона живучести Шапирину, что необходимо спуститься в затопленный малый румпельный отсек.