Хамза

Яшен Камиль Нугманович

Хамза публично, при всех, пожал Гиясходже руку, и тот, очень довольный собой, ушёл с хашара. Но по дороге ему встретился Валихан, и это сильно испортило настроение Гиясходже.

Он отвёл Валихана в сторону.

– Осёл! Как ты мог допустить это?

– А что я мог?
– ворчливо оправдывался Валихан.
– Хамза узнал от кого-то, что нам уже отпускали раньше средства на красную чайхану... А если он узнает, что половина тех средств ушла на гробницу? Тогда мне несдобровать...

– Дурак, мы всегда сумеем защитить тебя... Надо было соглашаться для вида на хашар, а на самом деле тянуть

и тянуть. Сослался бы на райисполком, что, мол, ждёшь разрешения от них, а там председатель райисполкома Шахобиддин тоже бы начал тянуть, и постепенно все и забыли бы про хашар.

– Хамзу этим не проведёшь. Он хорошо знает законы. Если бы я попытался помешать им, то они всё равно бы начали без меня. Почему наш почтенный шейх Исмаил не запретил мусульманам участвовать в стройке?

– Открыто теперь уже запрещать нельзя. Это только повредит. Шейх не может сразу реагировать на такие дела. Теперь всё нужно делать с умом, осторожно, постепенно.

– А почему же тогда шейх сразу, как только приехал Хамза, запретил кричать по ночам из гробницы?
– ехидно спросил Валихан.

– Потише ты, осёл!
– прошипел Гиясходжа.
– Что ты мелешь всякую чепуху? Какое отношение имеет шейх Исмаил к ночным голосам из гробницы? Это слышен голос самого святого Али!

– Почему же наш святой Али умолк после приезда Хамзы?
– не унимался Валихан.
– Испугался, наверное, что Амантай, Алиджан и ваш батрак Камбарали, который не отходит от Хамзы, поймают его ночью, когда он будет выходить из гробницы?

– Не богохульничай, тупица, - прищурился Гиясходжа и нехорошо усмехнулся.
– Ты совсем, что ли, рехнулся в своём сельсовете?.. Смотри, как бы тебе не поскользнуться в пропасть, когда ты погонишь в горы пасти овец...

Валихан понял, что слишком осмелел.

– Простите меня, шейх, - виновато опустил он голову.
– Этот Хамза сидит у меня в печёнках. Вы слышали, что он скоро собирается проводить досрочные выборы в местный Совет? Меня, наверное, переизберут. И у вас уже не будет в сельсовете такого преданного шейху Исмаилу человека, каким был я...

4

Один из домов шейха Исмаила, считавшийся его летней резиденцией, стоял в стороне от кишлака Шахимардан - у подножья холмов Шаланга. Сюда и прибыл паломник из Гилгита, когда в кишлаке началось строительство красной чайханы. До этого, сразу после приезда Хамзы, хромой дервиш находился на далёкой горной пасеке, которая принадлежала святому мазару.

Шейх Исмаил и паломник сидели на открытой веранде.

– Я вызвал вас потому, что есть новости, - сказал Исмаил.
– Хамза наступает. В день открытия красной чайханы он собирается провести досрочные перевыборы в местный Совет.

– У него есть полномочия на такие перевыборы?

– Да, есть. Пришло подтверждение из области и района.

– Кто сообщил вам об этом?

– Нынешний председатель сельсовета.

Хромой дервиш молча перебирал чётки. Его радужное настроение, возникшее во время поездки в Коканд и Самарканд, после жизни на горной пасеке сильно потускнело. Он бездействовал всё это время. Контроль над положением в Шахимардане был практически

утерян. Плохо был осведомлен он и о ходе общей подготовки к событиям будущей весны.

– Вы не баловали меня своими посланцами, - недовольно буркнул шейх Сайд Агзамхан.
– Благодаря вашей осторожности я отрезан от всего мира.

– Благодаря не моей осторожности, а благодаря активности Хамзы. Он целыми днями рыскает по всему кишлаку. Мои люди не успевают следить за ним.

– Гиясходжа продолжает работать с женой Хамзы?

– Продолжает. Все ваши наставления он в точности исполняет.

– А вы сами когда начнёте?

– Я уже несколько раз как бы случайно попадался на её пути в кишлаке. Результаты очень хорошие - она ходит к мазару и молится. Ваш метод имеет успех.

– Что вы собираетесь делать в день перевыборов?

– Ещё не знаю. Жду ваших советов.

– Тогда слушайте меня внимательно...

Шейх Исмаил вернулся из летней резиденции в свой главный дом в Шахимардане. Вызвал слугу.

– Извести всех доверенных людей в кишлаке о том, что они должны принять участие в открытии красной чайханы.

Слуга ушёл. Шейх молитвенно провёл ладонями по лицу, уверенно сказал самому себе:

– День открытия этого гнездовья безбожников станет днём позора еретика Хамзы!

И, высоко подняв голову, Исмаил направился во внутренний двор.

Когда он вошёл туда, там сидели две его жены - старшая, ишан-айи, и младшая, Рукия-биби. Рукия - легкомысленная, дерзкая и падкая на наряды - без умолку болтала. На голове её была косо повязана заграничная косынка, в ушах - серьги полумесяцем, руки в браслетах, с шеи свешивался тумар - медальон.

Она встала, увидев мужа, поклонилась ему, приняла от него чалму и халат. Шейх, не проявив к младшей жене никакого интереса и внимания, пошёл дальше. Рукия-биби с отвращением посмотрела ему вслед и вернулась к ишан-айи.

– Наш шейх нашёл для себя новую забаву, - с обидой произнесла она, скривив губы, - великую певицу Санобар.

– Женщина всегда была забавой для мужчины, - равнодушно ответила ишан-айи.
– За тридцать пять лет жизни с шейхом я видела много его забав, но законная жена всегда была и остаётся законной и уважаемой женой.

– Сегодня я покажу этому старому развратнику, как молча проходить мимо меня. Если он явится ночью, я потребую, чтобы он купил мне кольцо с большим рубином, как у жены Мияна Кудрата. А не согласится купить, так ничего и не получит у меня.

– Согласится. Все мужчины ночью щедры на расходы, - морщинисто улыбнулась ишан-айи.
– Если он войдёт сегодня не к своей новой забаве, а к тебе, то будет у тебя, конечно, кольцо. Но зайдёт ли он к тебе?

Рукия вскочила, словно ужаленная змеёй.

– Хоп, увидим ещё! Пусть он только останется у этой певицы! Не я буду Рукия, если не выволоку его оттуда за бороду и не опозорю!

...Шейх Исмаил прошёл ещё через несколько комнат и подошёл к маленькому, самому заднему дворику дома. Своим ключом открыл замок на калитке, осторожно заглянул внутрь. Здесь всё было в зелени и цветах. Низенький столик на траве уставлен блюдами, на которых разложены лепёшки, конфеты, виноград, персики. Около стола притулилась Санобар.