Хаос
Шрифт:
— Ну же, мам, — умоляю я, не желая снова возвращаться к разговору, который мы вели уже тысячу раз.
— А на какие деньги ты собираешься переезжать? — спрашивает Брайс, и я потираю висок, где зарождается головная боль.
— У меня есть кое-какие деньги, которые я скопила, работая в школе. Их не так много, но хватит на первое время.
— Так эта группа, — говорит Мэйсон, — они все парни?
Мои родители и каждый из братьев пристально смотрят на меня, и я закатываю глаза и вздыхаю.
— Нет, Мэйсон, теперь Пол — это женское имя. Ты
Мой папа:
— Разве ты не можешь найти группу с девочками?
Мэйсон:
— Я хочу с ними познакомиться.
Моя мама:
— Почему ты должна переезжать в Мэйфилд?
Брайс бормочет что-то о том, что им с Мэйсоном нужно туда съездить, Кэл и Райан энергично кивают, настаивая на том, что они поедут вместе, и затем я встаю, прежде чем успеваю опомниться. Ножки моего деревянного стула скребут по деревянному полу, гася факелы быстро формирующейся толпы с вилами.
— Ну же, ребята? — Я многозначительно смотрю через стол на своих братьев, особенно на трех самых старших, которые должны знать, что я не нуждаюсь в защите. — Серьезно, «поздравляю» было бы неплохо в любом моменте этого разговора.
— Кит… — начинает мама, но я только качаю головой.
— У меня начинает болеть голова. Мы можем поговорить об этом позже, но это мое решение, и я просто хотела, чтобы все знали.
Я бросаю на родителей еще один умоляющий взгляд, прежде чем повернуться и уйти, но голос Кэла плывет за мной:
— Поздравляю, Кит.
В тишине своей комнаты я падаю на кровать и гадаю, кто из парней поднимется сюда первым. В обычный день я бы поставила на Кэла, но этот день был совсем не нормальным, и честно говоря, Кэл, похоже, не слишком доволен мной прямо сейчас. Может быть, это будет Брайс, хотя бы для того, чтобы спросить меня, буду ли я доедать остаток своего чесночного хлеба или он сможет его съесть. Или Мэйсон, чтобы сказать мне, что я не должна вести себя как ребенок, если не хочу, чтобы со мной так обращались.
Когда кто-то стучит в дверь и входит Райан, я почти благодарна ему.
— Эй, — говорит он, присаживаясь на край кровати и похлопывая меня по колену.
— Эй.
Обычно идеально уложенная челка Райана спадает на лоб — признак того, что стрижка у него намечена на завтра, если не на сегодня.
— Мы просто беспокоимся о тебе, ты же знаешь.
— Может уже хватит, — говорю я, садясь и подтягивая колени к груди. Мои ботинки упираются в одеяло, выражение лица становится еще более непреклонным, чем я себя чувствую. — Я больше не ребенок. И сама могу принимать решения.
— Ты сама принимаешь решения с самого детства, Кит, — говорит Райан с теплым смехом. — Может быть, именно поэтому мы так беспокоимся. Ты когда-нибудь думала об этом?
Я смотрю на него, он щелкает меня по лбу, и я не могу удержаться от смеха. Наши родители держали нас всех близко друг к другу, так что, хотя нам с Кэлом по двадцать одному году, Брайсу — двадцать четыре, Мэйсону — двадцать шесть, а Райану — двадцать семь, никто из нас не знает, как вести себя
— А разве не важно, что я счастлива? — спрашиваю я, и Райан усмехается.
— Конечно же, важно.
— Тогда почему мама настаивает, чтобы я была учительницей музыки?
— Потому что мама сумасшедшая, — отвечает он как ни в чем не бывало, и я снова начинаю хихикать.
Райан забирается на мою кровать, пока его спина не упирается в стену, и он сидит так в тишине, пока я не говорю:
— Шанс играть в этой группе очень много значит для меня, и я не хочу, чтобы вы, ребята, все испортили, ясно? Именно этим я хочу заниматься, Рай. И ты это прекрасно знаешь. Этот город всегда был слишком мал для меня.
— Думаю, весь мир слишком мал для тебя.
— Но это не обязательно плохо.
Мой выпад вызывает легкую улыбку на его губах.
— Я этого и не говорил. — Он хлопает меня по колену и встает, останавливаясь у моей двери. — Просто пообещай мне, что нам не о чем беспокоиться. Я поговорю с ребятами и буду держать Мэйсона на поводке.
— Тебе не о чем беспокоиться, — эхом отзываюсь я, и могу сказать, что Райан мне не верит, но он знает, что в мире не хватит всех ламп для допросов, чтобы заставить меня выплеснуть свои эмоции. Не с четырьмя властными братьями, которые всю жизнь показывали мне последствия того, что я говорю им не то, что они хотят слышать.
— Ты же позволишь мне помочь тебе переехать?
Я одариваю его искренней улыбкой.
— Конечно, Рай. Ты можешь помочь мне переехать.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Когда я перебираюсь в свою новую квартиру через несколько дней после Пасхи, все четверо моих братьев и отец помогают мне переехать на новое место. Я утверждаю, что это перебор, и моя мама молча соглашается, но мужчины настаивают на встрече с моим новым арендодателем — милой старой леди, которая сдает мне комнату над своим гаражом — и они не жалуются, когда она кормит их печеньем с молоком и напевает о том, как они все красивы.
Спустя неделю пришло время для моей первой репетиции с ребятами, и если бы я оценивала ее по шкале от куска пирога до зомби-апокалипсиса, я почти уверена, что все в группе ели бы лица друг друга.
— Кит, — говорит Шон тем голосом, которым критиковал меня весь чертов день, — серьезно, сколько времени тебе нужно, чтобы запомнить эту песню?
В гараже Майка на окраине города я борюсь с желанием сыграть роль настоящей рок-звезды и разбить свою гитару об пол. Я подала заявку на должность гитариста группы, а не личной боксерской груши Шона, но с того момента, как мы начали репетицию, он спустил мою уверенность в унитаз. Мои зубы скрежещут, звук царапает барабанные перепонки, и я звучу, как один из моих братьев, когда рычу: