Хардкор
Шрифт:
— Но ты идешь с нами.
— Не хочу расставаться. — Илва неожиданно крепко меня обняла. — Не хочу. Ты пришел в игру, ретурнер, пришел не за мной, но для меня всё изменилось.
Было хорошо вот так прижимать ее к себе, не думая ни о чем.
— Но я всё равно должен уйти — сказал я.
— Знаю. Тихо! — Илва напряглась, прислушиваясь. — За дверью кто-то есть.
Я взял меч. Подумалось: вдруг это Олег? Мне не хотелось устраивать с ним ссору. Но когда я распахнул дверь, то за ней стояла Юрха.
— Ты умеешь читать? — Она шагнула в комнату, и я не решился ей помешать.
Голос
— Да. Конечно, — кивнул я.
Илва сидела на кровати, почему-то прикрывшись одеялом, хотя успела надеть рубашку.
— Вот, — протянула Юрха клочок бумаги. — Читай.
— Но тут только несколько ничего не значащих слов, — сказал я. — Очень маленький кусок, понимаешь?
— Жаль, это всё, что удалось добыть. Но я помню, что говорил отцу тот мужчина, у которого была бумага. — Ее голос вдруг изменился, стал грубым, как воронье карканье. — Большие деньги. Нам столько за год не взять. Маркграф из Формира свое слово держит. Увидишь огненного волшебника — дашь знать.
— Хорошо, Меино, конечно, — продолжила Юрха голосом отца. — Мне не нужны неприятности. Ты же со мной поделишься? Потом…
Юрха замолчала.
— Кто этот Меино? — спросил я.
— Человек, — ответила Юрха. К ней вернулся ее голос шелестящего в траве ветра. — От него пахнет кровью, и он приходит вместе с другими людьми. Много оружия. Они охотники, но охотятся не за зверями. Отец оставил им весточку, когда оживлял вашу птицу. Уходите, иначе они убьют вас.
Юрха повернулась и вышла из комнаты.
— Спасибо, — сказала Илва ей в спину.
Я быстро оделся. Разбуженный Олег сначала ничего не понимал, а потом загорелся праведным гневом.
— Предатели! Кругом одни предатели. Где он?!
В комнате хозяина спала лишь Ольха.
— Где Гвен?! — Олег приставил меч к ее горлу.
— Тише! — схватил я его за руку.
— Н-не знаю, — забормотала Ольха. — Н-ни-чего не знаю. Ушел. Там.
Она указала куда-то рукой, очевидно подразумевая, что Гвен покинул дом.
Мы вышли в ночь, окунувшись в холод снегопада. Снег залепил глаза. К навесу с гасторнисами пришлось пробираться сквозь сугробы, проваливаясь по колено.
— Думаешь, он их действительно починил? — спросил я, выводя своего скакуна под уздцы. — Вполне мог и испортить, чтобы мы не смогли уйти.
Олег промолчал.
— Я боюсь, — сказал Ёжик.
— Хочу печеньку, — захныкала крылатая жаба в мешке у него за плечами.
Гасторнисы равномерно переставляли лапы, загребая снег, — мертвым птицам было всё равно, по какому пути передвигаться. Между металлическими пластинами на их телах проскакивали искры. Илва остановилась, напряглась, как готовый к прыжку волк.
— Здесь… — проговорила она. — Они уже здесь.
Снег взорвался фонтаном у наших ног. Метнувшаяся серая тварь сбила Олега на землю, полосуя когтями, закружила в вихре из белого ветра и каплей крови. Три человека выскочило из-за угла дома. Двое, скрывавшихся за незапертыми воротами, выбежали нам навстречу.
— А-а-а! — Рефлекторно, прежде чем успел обдумать свои действия, я отразил удар топора бородатого мужика, нанесенный с такой силой, что едва
Сталь сверкнула над головой — я успел пригнуться под свистнувшим клинком второго из нападавших. Бородач замахнулся топором для нового удара, я вонзил меч в его живот, выдернул вместе с криком — своим, чужим? — и развернулся ко второму врагу, едва успев отразить его выпад. Мой противник — молодой, с горящими от азарта боя глазами, будто это была для него игра, нанес колющий удар, целясь в лицо. Я отбил его меч вниз, но враг, поднимая клинок, сумел разрезать сухожилья на моей ноге — минус три единицы жизни. Снег, в который я упал, показался мягким, как перина. Взметнулся белой пеленой вокруг и холодом осыпался вниз. Острие вражеского меча опускалось, метя мне в грудь, но я не успевал отразить удар.
Всё превратилось в «мир понарошку» — плоский, ненастоящий, где спрайтовые снежинки медленно оседали на нарисованную землю. Бородач хрипел, барахтаясь в снегу. Над лежащим Олегом серой косматой глыбой поднимался полярный волк, рычал, готовясь вцепиться в горло моему другу. Ёжик, крича, пятился к дому. Один из врагов оказался за его спиной и ударил мечом, обрывая его крик. Мальчишка упал. Илва, ставшая волчицей, в яростным молчании прыгнула на седого волка, и два сцепившихся хищника покатились по снегу, оставляя за собой кровавый след.
Мир снова обрел объем, боль и отчаянье.
Вражеский клинок замер. По нему скатилась капля крови и упала мне на грудь. Вслед за ней по стали заструился темный ручеек. Из груди моего врага торчало щупальце с изогнутыми когтями. Словно состоящее из тьмы, пропитывающееся кровью, оно обретало плоть. Во взгляде юнца медленно гасла самоуверенность.
Появилось сообщение: «У вас повреждена нога. Умение владение мечом достигло тринадцатого уровня. Ваша ловкость достигла пятнадцати единиц».
Вокруг воцарилась тишина. Несколько врагов замерли в нелепых позах, упасть им мешали пробившие тела щупальца. Люди выглядели насаженными на булавки насекомыми, но неопытный энтомолог забыл расправить им лапки и крылышки. Илва, Олег и Ёжик лежали в снегу. Гастонисы невозмутимо смотрели на происходящее остекленевшими глазами.
Юрха стояла невдалеке, частично сохраняя человеческий облик. Во всяком случае, ее голубые глаза оставались теми же — глубокими и холодными. Она выдернула щупальца, и мертвецы повалились в снег. Один из противников, в котором я узнал Гвена, был жив — щупальце просто обвивалось вокруг его тела, крепко сжимало, не позволяя вырваться. Оно уползло, и меч упал на землю, Гвен медленно опустился на колени.
— Юрха, — сказал он. — Юрха, прости.
Она шла мимо нас сквозь буран, как призрак. Казалось, что падающие снежинки обминали ее тело, закручивались вокруг нее вихрями. Юрха подошла к отцу и обняла.
— Пойдем домой, — прошелестел ветер невидимой травой.
Когда они проходили рядом, я увидел его наполненные страхом глаза.
Олег застонал.
— Ёжик, — сказал он. — Ёжик.
И пополз к лежащему в кровавом снегу мальчишке. Я знал, что сейчас будет: всё было напрасно. Я не выполнил работу в самом конце задания. После такого удара Ёжика не спасти.