Харизма [СИ]

Павлик Анастасия

– Самым дорогим считается перламутр, предоставляемый Моржами старше семидесяти лет. Первоклассное желанное лакомство. Обладает прекрасными целебными свойствами, божественным вкусом и содержит массу питательных веществ.

– На гурмана.

– Вам не понравилось?

Я вложила в следующие слова все, что думаю о перламутре и увлечении этой великосветской жабы гурманской пищей:

– Знаете что, Ренат? Я пришла сюда не трепаться о том, что выросло на стариках. Хватит пудрить мне мозги!

Стул опрокинулся.

Злобно сопя, сжимая кулаки, Кира высился надо мной, как долбаный Эверест. Вот-вот сойдет лавина. Я чувствовала взгляды денежных мешков. Разговоры притихли. Боковым зрением видела, как большая и круглая башка Ревы-Коровы повернулась в нашу сторону.

Я откинулась на спинку стула и зевнула.

– Ты в невыгодном положении, Кирюша, малыш. Наберется, по меньшей мере, пятьдесят человек, которые смогут подтвердить твой бесславный поступок.

– Не называй меня так, - вибрирующим от злости голосом сказал Кирилл.

– Кирюшей или малышом?

Подлетевший официант поднял стул, и Кирилл, отправив лацканы пиджака, нехотя приземлился на него.

– Меня зовут Кира.

– Надеюсь, ты понимаешь, насколько нелепо это звучит.

– Будешь ерничать, Реньи, и я забью тебя.

– Говорят, те, кого в детстве не кормили грудью, вырастают с неразрешимыми душевными противоречиями. Отсюда и повышенная агрессия, и франтовство, и отсутствие уважения к 'слабому' полу. Особенно отсутствие уважения к 'слабому' полу.

Напоминающая экзотический цветок блондинка в платье 'от кутюр' указывала в мою сторону изящным тонким пальчиком и что-то нашептывала Реве-Корове. Лиственный человек смотрел на меня.

– Я забью тебя, - повторил Кирилл и осушил бокал наполовину.

– А также отсутствие гибкости ума и воображения.

Я подумала, что бокал вот-вот треснет в его руке.

Подумала: а, к черту.

Улыбнулась:

– Что ты сейчас чувствуешь? Испытываешь ли волнение? Где твоя пижама с ушками и картонный меч? Вспоминаешь свою матушку, кокетничающую с твоим физруком? Да-а, гулящая мать - горе для семьи.

– Довольно!
– Взгляд Зарипова отяжелел.
– Довольно, - повторил он, но уже спокойней.
– Вы с заметным упорством провоцируете Кирилла, госпожа Реньи. Но - больше никаких словесных игр.

– Сейчас начну танцевать с бубном и восславлять богов с горы Консенсус, - сказала я с каменным лицом.

– После ресторана я запланировал небольшую прогулку. Надеюсь, вы побудете моей музой еще немного.

– У меня есть выбор?

Зарипов вновь приклеил к лицу простосердечную маску и кротко посмотрел на меня:

– Нет.

Взгляд жабы в рубашке цвета виноградного мармелада скользнул куда-то в сторону.

Я полуобернулась, проследив за его взглядом.

Лирой обезоруживающе улыбался, направляясь к нашему столику. Он был в двубортном укороченном пальто из плотной черной кожи поверх костюма насыщенного синего цвета. Целый и невредимый. Руки в кожаных перчатках. Будто и не руки вовсе, а конечности манекена из черной пластмассы.

Я встала. Кира тоже.

– Сидеть, блин, - приказал блондин.

Резиновые губы хлопнули:

– Прошу покорнейше, присядьте, госпожа Реньи.

Я села, не отрывая глаз от приближающегося Лироя. Шафрановый свет окутывал его с ног до головы, образовывая вокруг него дивное свечение. Как если бы по залу шел не человек, а плыл ангел. Я мотнула головой и уставилась на свои руки, сжавшиеся в кулаки. Тень упала на руки. Лирой наклонился к моему лицу, шершавые губы царапнули мочку моего уха:

– Чудесно пахнешь. Я начинаю сходить по тебе с ума.

Обритая голова купалась в золотистом свечении. Янтарные глаза, если бы могли, прожгли во мне дыры.

– Ренат, бьюсь об заклад, - начала я, - вам было бы интересно узнать...

– Харизма, - прошипел Лирой.

– ...некоторые занимательные подробности, касающиеся...

Лирой стянул перчатку с правой руки. Я начала вставать, когда его пальцы утонули в моих волосах, касаясь затылка, соскальзывая к шее...

Вспышка.

Зрачки сузились в две точки.

...Я сидела, зажмурившись.

– Я могу предложить кое-что получше, - в голосе Лироя скользила улыбка. Я сильнее зажмурилась, словно таким образом могла заставить все кошмары поблекнуть, исчезнуть.
– Например, то, чего больше всего на свете боится наша обаятельная Харизма.

Я тихо и отчаянно выругалась.

– Будет вам сквернословить, госпожа Реньи, - укорил Зарипов.
– Вы привлекаете к себе слишком много внимания. Вы же не хотите, чтобы это отразилось на здоровье Миланы?

Я не хотела.

Пересилив себя, я разжала пальцы - один за другим. Девять раз пересилила. Какая же я умница.

Лирой натягивал перчатку обратно.

– Я думала, ты...

– Надеюсь, ты сполна насладилась представлением, потому что, когда мне отрывали руку, я мог думать только о тебе.

– Чтоб ты провалился, Лирой.

– То-то и оно, Харизма, - Лирой положил правую руку - руку из плоти и крови - мне на плечи. Левая - дым и зеркала - покоилась вдоль тела. Иллюзия была столь достоверной, что захватывало дыхание. Древесный Колосс оторвал Лирою левую руку, но он смог 'отрастить' ее обратно. Химерная конечность. Милана была права. Лирой опасней Кирилла. Грубая сила проигрывает изощренному безумию.
– Ночью я тоже хотел этого больше всего на свете. То-то и оно.