He как у людей
Шрифт:
— Миллбернская женская школа. Доброе утро.
— Роуз, это я.
— Кевин. — Голос у нее падает. — Боже мой.
Никаких сомнений быть не может: он слышит в этом голосе еле различимую страдальческую нотку. Пусть он негодяй, пусть кто угодно, но это слегка ласкает его самолюбие: все-таки Роуз Берд скучает по нему. Вот эта потрясающая красотка вдвое моложе его, которую он бросил на гостиничной кровати, голую и изнемогающую, изнемогающую, изнемогающую от желания…
— Слушай, Роуз, мне очень жаль, но я думал, ты все поняла.
— Что?
— Если бы не
— О боже ты мой. Ты вообще нормальный?
Кевин чувствует укол в сердце и сердито краснеет. Но вопрос законный — он и сам то и дело гонит его от себя всю неделю.
— Разве не ты названивала все утро?
— Нет, не я! Ты хоть в курсе, что здесь творится? Ты с кем-нибудь здесь говорил?
— О чем?
— Об Эдит.
Мейв вразвалку входит в комнату — как всегда, словно не замечая, что он занят разговором.
— Кевин, — говорит она, — ты не мог бы купить хлеба и масла?
Он отмахивается от нее, указывая на телефон.
— И еще куриные окорочка и пакет риса.
Кевин говорит в телефон:
— Подожди минутку, ладно? — И затем хозяйке дома:
— Да, конечно, все, что угодно. Дайте мне одну минуту.
Мейв с видом мученицы начинает собирать пивные банки, и пирамида с грохотом падает.
— Куплю я, куплю, — раздраженно говорит Кевин. — Но можно мне пока… — Он показывает глазами на телефон. — Разговор конфиденциальный.
— Ну да, не обращай на меня внимания. Я просто выйду из своей гостиной, да?
Кевин с трудом сдерживается, чтобы не показать ей сразу два средних пальца.
— Алло?.. — говорит Роуз.
Кевин извиняется:
— Прости. Так ты говоришь…
— Эдит увезли в больницу.
— Кто такая Эдит?
— Эдит Бликленд. Заведующая «Фэйр».
— Что? А что случилось?
— Ее отравили.
— Это очень и очень странно.
— Кевин, — говорит Роуз, — говорят, что это сделала Эйдин.
Он пытается как-то уложить это в голове… Нет. В голове это не укладывается. Не могла его дочь (все-таки невинная девочка, пусть вспыльчивая, но ведь зла она никому никогда не желала?) уложить Эдит Бликленд на больничную койку, да так, что она теперь борется за свою жизнь — господи ты боже мой! — после промывания желудка. Ей вставили в рот трубку, через которую вводили и выводили теплую жидкость.
Кевин трижды набирает номер Грейс, и трижды его звонки сбрасываются. «Ну и пошла ты на…!» — кричит он в телефон. Он стоит в гостиной, а Мейв — на кухне, между ними закрытая дверь, но он прямо-таки кожей чувствует, как она бросает играть, курить, дышать и вслушивается, стараясь понять, что происходит. «И ты пошла туда же!» — хочется ему крикнуть.
Пренебрегая наказом Грейс держаться подальше от детей, он вылетает из дома, а Мейв с глупым видом тащится за ним до самой машины со своим списком покупок.
Кевин сам не помнит, как добирается до школы. Он вновь начинает замечать что-то вокруг себя, уже миновав массивные железные ворота и на полной скорости подлетая к главному зданию. Подгоняемый
Кевин стучится в дверь кабинета своей бывшей (потенциальной) любовницы, и она приветствует его таким официальным тоном, что он безошибочно догадывается: сейчас войдет и директриса. Мисс Мерфи — сутулая, морщинистая, с фигурой баклажана — выходит из-за спины Роуз и смотрит на него так сердито, словно это он заварил всю эту кашу. Что ж, Эйдин произвел на свет именно он, так что, наверное, да, он и виноват. И, наверное, если бы он не таскался за распутной пьянчужкой, если бы остался хорошим человеком — возможно, его бы здесь сейчас не было. Но где же его дочь? Может, ее заперли в какой-нибудь жуткой тесной комнатушке, как обыкновенную преступницу? И где его жена?
Мисс Мерфи, к ее чести, не смакует отвратительные подробности. Она просит Роуз закрыть дверь, когда та будет выходить, приглашает Кевина сесть, а затем излагает ужасные утренние события. Бликленд давала первоклассницам ежедневные инструкции, стоя у дверей с блокнотом в руке и глядя сверху вниз (как она всегда глядит) на своих подопечных. И вдруг на полуслове зашаталась, выронила блокнот, даже не заметив этого, и согнулась пополам. Попыталась выпрямиться и застонала. А потом схватилась за живот, ее начало рвать, и она упала. Девочки подняли крик. У кого-то хватило сообразительности сбегать за взрослыми, и тогда вызвали скорую.
— Но она… ей лучше? — Кевин произносит это с жалобной надеждой, словно ребенок, у которого на глазах машина переехала его кошку, и он спрашивает: «А киса поправится?»
— Она в больнице Сент-Винсента. Ей сделали промывание желудка.
Кевину почему-то представляется, как врач налегает на рукоятку насоса, вроде тех, какими надувают баскетбольные мячи, встав обеими ногами на основание, и качает — вверх-вниз, вверх-вниз.
— Это нужно было сделать как можно скорее, пока яд не растворился в желудке.
Яд! Кевин вздрагивает.
— Я не…
— Видите ли, противоядия от формальдегида не существует, поэтому выбора у них не было. Это было необходимо. К счастью, токсичное вещество успешно вымыли из организма.
Все это время, с первого разговора с Роуз по телефону, Кевин чувствовал, как что-то угрожающе сжимает ему грудь. Теперь наконец тело немного обмякает, напряжение спадает, мышцы шеи и рук расслабляются. Успешно — прекрасное слово, теперь это его любимое слово! И только тут до него доходит — формальдегид? Как в руки шестнадцатилетней девочки мог попасть формальдегид? Нет, этого не может быть. Это ошибка.