He как у людей
Шрифт:
— Ах, вот как. Давайте тогда… какой график работы был у этой женщины? Она приходила к вам в дом каждый день?
— Почти. Убирала, готовила. Кстати, карбонару делала совершенно великолепно. Сливок, правда, многовато. И горошек еще! В Риме никто под страхом смерти не добавит в карбонару горошек!
— Я-то лично не против горошка, — улыбается сержант. — Так значит, подозреваемая была к вам очень добра и внимательна, да?
Несмотря на поднимающуюся в груди волну решимости, Милли на миг теряется: ей все еще кажется
— Да, подозреваемая…
— Что именно она у вас украла?
— Да легче сказать, что не украла! — говорит Милли сквозь слезы. — Она сняла все деньги с моих счетов в Банке Ирландии, до последнего гроша.
— О какой сумме идет речь?
— Тысячи! Двенадцать тысяч? Четырнадцать?.. Все подчистую!
О’Коннор присвистывает.
— Как ей это удалось? У нее был доступ к вашей банковской карте?
— Ну да… то есть сначала-то нет. В ее обязанности входило ездить со мной по всяким домашним делам. И вот в один прекрасный день мы вдвоем ехали в моем «Рено». Я никак не могла найти место для парковки — вы же сами знаете, как отвратительно у нас обстоит дело с парковками. Если бы у меня было время, я бы, пожалуй, и на это тоже официальную жалобу подала.
— Значит, вы искали место для парковки?
— И мы катались кругами целую вечность. В конце концов я остановилась прямо перед банком, и она сказала, что сбегает туда сама, а мне лучше остаться в машине, чтобы штраф не схлопотать. Я подумала — вот хорошо-то, и дала ей мою карточку.
— И пин-код назвали?
Милли неловко поеживается, и он говорит:
— Не вас первую так обманули, миссис Гогарти. Это очень распространенное преступление. Такие люди опытные профессионалы — они отлично умеют найти подход к любому простаку.
— Она мне была почти как дочь!
Из другого потайного кармана О’Коннор достает комок салфеток и подает Милли. Что он следом вытянет, интересно — бесконечную связку разноцветных платков из глотки? Но все-таки он душка, тем более для копа — более приятного полицейского и желать нельзя.
— Вы не помните, в тот день она отдала вам квитанцию?
— Вот именно! Да. Ни копейки лишней не сняла, все точно как я просила.
— Хм. И после этого вы стали ей доверять?
— Насколько я помню, сержант О’Коннор, после этого я больше никогда не проверяла квитанции… ну да, знаю, знаю.
— Да нет, что вы. Хорошо. А теперь не могли бы вы рассказать об ограблении дома? Когда это произошло?
— Не знаю. Я обнаружила это только сегодня утром. Я жила в «Россдейле» из-за пожара — вы знали, что в моем доме произошел пожар?
— Слышал об этом, да.
— Вы бы видели мою кухню! Черная, как ваша фуражка. И руку мне обожгло. — Она начинает расстегивать манжету.
— Я верю и так, — останавливает ее сержант. — Что именно пропало? Ноутбуки?
— Все. Вся электроника. Даже плойку нигде не могу найти.
— Ясно. — Он откашливается и отодвигается от стола. — А еще что-нибудь? Кредитные карты? Наличные в доме?
Милли рассматривает крошечное пятнышко грязи на полу и, поникнув головой, говорит:
— Я дала ей денег в долг.
— Когда это было?
— В последний раз, когда мы с ней виделись.
И она рассказывает сержанту про Шона и вымыш ленную операцию.
О’Коннор внимательно слушает, и его лицо делается почти умильным, рот глуповато округляется.
— Это ужасное преступление, миссис Гогарти, — мягко говорит сержант. — Сколько денег вы ей одолжили?
— Тридцать тысяч евро.
— Бог ты мой. — О’Коннор глядит на нее с искренней жалостью. — И, вы говорите, она уехала из страны?
— Да. Вскоре после этого она звонила мне из Нью-Йорка.
— А откуда вы знаете, что не из Ирландии?
— Ниоткуда. Но она сказала, что звонит из Америки. И потом, она часто говорила, что хочет туда вернуться, но не хватает денег.
Сержант барабанит пальцами по столу.
— Послушайте, мне очень жаль, что с вами такое произошло, и мы этим займемся. Нужно, чтобы вы написали официальное заявление обо всем, что мне здесь рассказали. И мы составим опись всех пропавших вещей. Вот с этого и начнем. — И он встает. — Но, честно говоря, миссис Гогарти, если она уехала из страны, вряд ли мы много сможем сделать.
— Подождите! — Милли вскакивает на ноги. — Я должна увидеть этот протокол. Пожалуйста.
О’Коннор, стоящий уже недалеко от выхода, с тоской смотрит на дверь.
— Пожалуйста, — повторяет Милли.
— Позвольте мне спросить у вас кое-что, миссис Гогарти. Что вы намерены делать с этой информацией?
Она знает, по крайней мере в общих чертах, что будет делать. Она заставит Сильвию посмотреть ей в глаза. И вернет то, что принадлежит ей.
— Пожалуйста, это очень важно. Она украла единственное, на что мне не наплевать, а это очень ценная вещь. Кольцо. Подарок мужа.
— Присядьте на минутку. — Сержант подходит к столу, похлопывает ее по руке и говорит: — Я должен вам кое-что сказать, миссис Гогарти, и я хотел бы, чтобы вы взяли себя в руки, можете?
Она кивает.
— Нет никакого протокола.
— Что значит нет?
О’Коннор вздыхает.
— Вот так. Не знаю, сами вы что-то не так запомнили, или вас дезинформировали. Но никакого соглашения мы ни с кем не заключали. Так просто не делается. В подобных вопросах — по поводу поездок за границу и найма помощниц по дому — у нас нет никаких полномочий. Такого в принципе быть не могло.
— Не было никакого документа? Насчет суда?
— Не было, — подтверждает О’Коннор. — Никакого соглашения.