Хемлок Гроув

МакГриви Брайан

Что ты делаешь? – спросил Роман.

Шелли занимала весь дверной проем. Она была одета в бесформенную ночную рубашку и излучала слабое свечение, ее индивидуальная особенность, когда она пере- живала волнение или тревогу.

Жажда? – сказал он, предлагая фляжку.

Она не пошевелилась, и в ее глазах было оправданное опасение, что после при- вычной тишины, дом Годфри разразится взрывом.

Я в порядке, – неубедительно произнес он. – Я… просто думал.

Ее свечение мягко плескалась в перекрытиях люстры, как свет в крытом бассей- не. Он отодвинулся

от стола.

Я уложу тебя, – сказал он.

Они поднялись на чердак, где Шелли спала на груде королевских размеров ма- трасов, скрепленных вместе лентой, натянутой крест-накрест. Шелли не очень-то дружила с кроватными каркасами. Стены от пола до потолка были выложены книгами, в одном краю размещался мольберт, а в другом старинная астролябия, составленная из латунных концентрических колец. Потолок был испещрен множеством светящихся в темноте наклеек звезд и луны.

Шелли села на кровать. Роман стоял возле астролябии и расположив пальцы на внешнем кольце, следящим за орбитой. Он рассматривал потемнение пыли на кончике пальца, глубокомысленные завитушки и водовороты, дающие отпечаток, но не под- сказку. Снаружи, раздался крик совы, и свет Шелли расплылся под ее рубашкой.

Он вытер палец об джинсы и подошел, сел на край ее кровати, отвернувшись от нее. Она ждала, что он что-то скажет.

Мягко он начал напевать с закрытым ртом. Она широко улыбнулась и присоеди- нилась к нему. Он начал петь текст, а она продолжала держать мелодию.

– Этот маленький мой свет, – пел он, – Я дам ему светить…»

Он повернулся и провел пальцами по щеке Шелли, оставив слабый, светящийся след на пути.

Давай, – произнес он. – Почистим твои зубы и сменим обувь.

29 Октября после полудня, Роман удивил Питера, отправив ему на Английском запи- ску. Прошел месяц; сегодня ночью была Луна Охотника. Отношения между ними не развивались с их ранней встречи, что, как считал Питер, было к лучшему. Роман был нестабилен, как монета, крутящаяся на столе: чем ближе она к остановке, тем с боль- шей скоростью одна сторона сменяла другу. Он не был ни орлом, ни решкой. И все потенциальные результаты их продолжающейся ассоциации не казались Питеру ис- ключенными из обширной Иерархии Дерьма Без Которого Он Мог Бы Жить.

Но, затем, без предупреждения, хотя и в соответствии с его подвижной натурой, Роман передал Питеру вырванный кусок бумаги с обезоруживающе простым вопро- сом:

Можно посмотреть?

Передаем записки, мистер Годфри? – сказала миссис Писарро.

И не думал об этом, мадам, – ответил он.

После звонка, Питер подошел к Роману. Он спорил сам с собой весь урок и при- шел к выводу, что удовлетворить любопытство парня куда разумнее, чем укрыватель- ство – отговаривать его, только подольет масла в огонь. Но, по правде, его кровь Ру- манчеков не позволила ему упустить возможность покрасоваться.

Приходи к пяти, – сказал он.

Ебаный

страус, этот цыганский анальный пират зовет тебя на свидание? – спросил Дункан Фритц.

Съешь тампон, неотесанный монголоид, – огрызнулся Роман.

Небо было под иерархией красного, когда Роман прибыл к Руманчекам. Питер прово- дил его в трейлер, полным библейского наследия и удобно расположенного недостатка мебели, и ладана, и лечащих камней, и коллекции Голливудских музыкальных пласти- нок, и фигурок мастеров времен Ренессанса, и невозвращенных библиотечных книг, и уголка, посвященного Индийскому Богу Ганеша, светящейся Рождественскими огня- ми, как Гваделупская Дева Мария. Роман сконфуженно остановился у последней. Он спросил, являются ли они индусами или кем-то таким.

Питер помотал головой.

Это Бог нового начла. Но, я не уверен, знал ли это Николай. Он всегда называл его Джамбо и просил одарить его между ног тем же, как его нос. Ник был настоящим неу- чем, – добавил он.

Он провел Романа в кухню и представил Линде, которая засовывала противень с печеньем из арахисового масла в духовку. Она была удивлена, когда Питер проин-

формировал ее, что упырь посетит их после школы: с момента, как ее сын будет отсут- ствовать вечером, это дает ей кого-то, для кого можно готовить. Она усадила ребят за кухонный стол и спросила, хотят ли они молока.

Конечно, – сказал Роман.

Милый? – спросила Линда.

Молочная кислота, – ответил Питер.

Точно, точно, – опомнилась она. Наполнив Роману стакан молока, указала на свой живот, вращением пальца. – Оно делает смешные вещи с его животиком, – объяснила она.

Глаза Питера блуждали за окном, наблюдая закат. Он дышал, как заметил Роман, с некой тревогой, потирая руками оба бицепса, как курильщик, вспоминающий, как давно он затягивался сигаретой в последний раз.

Итак, – начала Линда, – какие планы после выпуска?

Роман пожал плечами, словно это был вопрос такой же важности, что и о планах на выходные.

Думаю, мама купит мне какое-нибудь неплохое местечко в колледже.

Здорово, – сказала Линда.

Рука Питера схватила нож для масла со стола, независимо от каких-либо сзна- тельных мышечных команд. Она положила свою руку на его.

Он нервничает перед этим, – объяснила она. – Гормоны.

У меня есть «Занакс», – сказал Роман. Питер отказался.

Может чуть-чуть, попробовать на зубок, – сказала Линда.

Роман вынул свой контейнер для мятных леденцов и выудил две таблетки, одну он дал Линде.

Это больно? – спросил он Питера.

Питер покачал головой:

Не заметишь, если тебя переедет автобус.

Ты все еще… ты? – поинтересовался Роман.

Питер посмотрел на него. Гадая.

Линда потянулась и ухватила грубую щеку сына.

Он хороший мальчик – сказала она, подергивая плоть своими пальцами с жестоко- стью истинной любви. – Он радость его матери, милый маленький кролик.