Хенемет-Амон
Шрифт:
– Ты сам мне ее вчера предлагал!
– Так вчера и надо было. Дают – бери! А он, видите ли, устал! Вот и прислуживай гостям потом!
– Да не ворчи ты, Саптах.
– Не буду, если пошевелишься. Хеп там совсем уже изошел. А мне еще лавку открывать!
[1] Сехмет – в египетской мифологии богиня войны, палящего солнца и яростной мести, богиня-покровительница Мемфиса и супруга бога Птаха. В мифе о наказании Ра человеческого рода за грехи Сехмет истребляет людей. Лишь подкрашенное охрой (или красным гематитом) пиво, похожее на кровь,
[2] Сипуха – вид хищных птиц семейства сипуховых, наиболее распространенная в мире птица семейства сипух. Из отряда совообразные. Верхняя часть тела охристо-рыжая, нижняя – белая. Оперение пушистое.
[3] Джет – папирус.
[4] Хенемет – «жена». Хатшепсут Хенемет-Амон – «Первая из почтенных, супруга бога Амона». Царица носила этот титул, являясь Верховной жрицей храма Амона-Ра. Сененмут иронизирует на эту тему.
[5] Бешеная трава – белена.
[6] Небесный барашек (Бекас) – небольшая птица с очень длинным, прямым и острым клювом. При полете может издавать звук, похожий на блеяние козы или овцы.
[7] Хеп (Апис) – священный бык в древнеегипетской мифологии, имевший собственный храм в Мемфисе.
[8] Поучения Птаххотепа – древнеегипетское литературное произведение жанра «поучения», является единственным сохранившимся в полном виде дидактическим произведением времени Древнего царства. Птаххотеп – древнеегипетский сановник, живший во времена V династии (XXV-XXIV вв. до н.э.). Позднее считался одним из великих древних мудрецов.
[9] Жемчужный лук – лук-порей.
Глава 5
Миновав пруд перед домом Саптаха, где щебетал довольный воробей, они вышли за стены, оказавшись на одной из широких улиц Хут-Ка-Птах. Здесь располагались прочие, похожие друг на друга, виллы торговцев различной степени достатка. Лик Ра только показался над горизонтом, поэтому тут царили сумрак и прохлада. Возле входа поджидала двухколесная телега, в которую был запряжен молодой, но крепкий бычок. Его тело покрывала бурая шерстка, а на рогатой морде застыло глуповатое, но дружелюбное выражение.
– Поздоровайся, Хеп, это Саргон, – весело проговорил Саптах, кряхтя и взбираясь в телегу, – в отличие от Минхотепа, он не плюется.
– Никто из нас не плюется, – закатил глаза мулат, однако потом шутливо добавил, – мое почтение.
Бычок издал короткое мычание и махнул хвостом.
Решив, что с приветствиями покончено, Саргон взобрался следом. Тюки с вещами и провизией уже лежали в дальнем углу.
– Готов, что ли? – поинтересовался торговец, вооружаясь тростинкой.
– Точно.
– Тогда поехали! Вперед, Хеп!
Тот послушно двинулся с места. Известняк приятно захрустел под колесами повозки и копытами бычка.
– Почему ты не купишь паланкин? – спросил Саргон, когда телега подпрыгнула на одном из камешков.
– Потому, что у меня токма два раба, – ответил Саптах, – то есть… один раб и одна рабыня.
– Не понял.
Торговец вздохнул:
– Ну, гляди. Чтобы тащить паланкин надо иметь четырех здоровых лбов. Двое спереди и двое сзади.
– Можно обойтись и двумя, –
Хеп подъехал к каменному мосту, перекинутому через узкий канал и начал переходить на другую сторону. Вода была темной и илистой. Впереди виднелась окраина города, за которой сразу начиналась Дешрет – Западная пустыня. Утро выдалось безветренным, так что горячий воздух песков не обжигал их лица.
– Конечно, можно, – согласился караванщик, – но есть одна помеха.
– Да? И какая же?
– А ты глянь на меня!
Саргон пробежал по Саптаху оценивающим взглядом и констатировал:
– Славный мужичок?
– Пха! – хмыкнул тот. – Спасибо тебе за лесть конечно, но я не об этом.
– А о чем?
– Жирный я!
– Как смело ты о себе.
– Зато честно. Я всегда стараюсь быть честным, – тут он наклонился к мулату и заговорщически прошептал, – кроме тех случаев, когда дело касается дебенов.
– Мог и не уточнять, – ухмыльнулся Саргон.
Тем временем телега пересекла каменный мост, и Хеп свернул по другой улице на север. Выложенная известняком, она шла вдоль канала к рыночной площади на окраине Хут-Ка-Птах. Слева выстроились небольшие хижины бедняков из желтого кирпича-сырца с соломенными крышами. Иногда попадались дома и вовсе слепленные из грязи, в которых ютились самые нищие жители города. Правая же часть Хут-Ка-Птах, расположившаяся по ту сторону канала, сильно контрастировала с западной. Богатые двухэтажные виллы вельмож с роскошными садами, прудами и виноградными лозами. Каждая окружена глиняной стеной, которая расписана всевозможными узорами. Вот на одной красками запечатлен извечный бой Ра со злобным змеем Апопом. Могучий бог заносит для удара свое копье, чтобы поразить порождение Хаоса. На другой изображены крестьяне, собирающие финики и виноград, чтобы затем положить их в деревянные кадки на хранение. А вот, на третьей, виден лик самого Сета – бога ярости и песчаных бурь, войны и смерти. Тело человека с головой отца когтей[1]. Стена с росписью выходила на запад, в сторону пустыни.
Но больше всех выделялся и поражал воображение огромный храм Птаха. Издалека он напоминал настоящую крепость. Его стены, возведенные из кирпича, возвышались над всем городом на множество небиу[2], как символ власти и покровительства над городом. А возле главного входа в обитель великого бога горделиво стояли две статуи из чистого мрамора, посвященные хозяину этой земли.
Саргон представил, как находится на самой вершине, и у него невольно закружилась голова. Он не сразу сообразил, что Саптах продолжает разговор.
– Прости, – спохватился мулат, – я не расслышал.
Торговец хмыкнул:
– Засмотрелся что ли?
– Точно, – признался Саргон, вновь бросая мимолетный взгляд на святилище.
– Ты же видел его уже.
– Видел, но… не перестаю восхищаться.
– Д-а-а, – согласился караванщик, – в Нубии нечасто такое увидишь, а?
– Не часто. Но и там есть на что посмотреть.
– Правда?
– Стоит там один храм. Настолько высокий, что кажется лестница ведет прямо в небеса. А две башни смотрят на город, подобно огромным великанам.