Хенемет-Амон
Шрифт:
– Ладно. Я согласен.
– Ф-у-у-х, спасибо тебе, дружище! – выдохнул караванщик.
– Серебром отблагодаришь, – хмыкнул тот, – веди его.
Саптах тупо уставился на мулата:
– Кого вести?
– Паренька своего, – нетерпеливо уточнил Саргон.
– Так… он не мой… да и приедет только завтра утром.
Мулат закатил глаза. Их белки напоминали яичную скорлупу.
– О, боги.
– Можешь переночевать в моем доме. Тут рядом, совсем недалеко, – участливо предложил Саптах, – лучшая комната виллы на
– Какая неслыханная щедрость.
– Хе-хе, за это дело я получу гораздо больше, чем за полдня торговли.
– Ладно, – буркнул Саргон, – надеюсь, это того стоит.
– Еще как стоит!
– Хорошо. Едем.
– Э-э-э… я на него не залезу!
– Не бойся, я подсажу, – усмехнулся мулат.
– Да и стойла у меня нет, – быстро добавил торговец, – давай лучше пешком, а? Тут недалеко же, говорю.
– Хрм, – проворчал Саргон. – Только подожди тюки сниму да Минхотепа обратно заведу.
– Конечно-конечно, – торопливо поддакнул Саптах, вытирая пот со лба, и про себя радуясь, что так быстро смог уладить прибыльное дело.
***
– Заходи и будь, как дома, – учтиво пролепетал торговец, открывая перед Саргоном дверь в свое жилище – небольшую, но уютную двухэтажную виллу.
Дом был обнесен невысокой стеной, выложенной из сырцового кирпича. Перед входом располагался маленький пруд, окруженный финиковыми пальмами. От гладкой поверхности воды отражалось синее небо, придавая той приятный голубоватый цвет. В кронах деревьев заливались пением белые трясогузки. Справа раскинулся небольшой сад из смоковниц.
– Хочешь отдохнуть в тенечке? – поинтересовался Саптах. – Принесу тебе смокву и кружечку пива.
– Нет, я лучше в дом, – пыхтя, как вьючный мул, ответил Саргон.
Оба тюка ему пришлось тащить на своем горбу. Руки торговца же были постоянно заняты тем, что не давали спадать парику с головы и схенти с причиндалов. Саптах сказал, что его вилла недалеко от рынка. Это «недалеко» растянулось на полгорода. Саргон был ужасно вымотан и раздражен.
«Своя ноша не тянет, говорите? Пха! Как бы не так!».
– Желание гостя закон, – весело произнес торговец, обходя пруд и двигаясь в сторону входа.
Саргон, крепко сжав губы, плелся за ним. Смуглое тело покрылось испариной и лоснилось, словно он недавно искупался в реке. Денек выдался жарким. На небе ни облачка. Ветра, как назло, тоже не было, что лишь усиливало зной. Тюки, полные походного снаряжения и провизии отнюдь не добавляли настроения.
Поэтому, когда они вошли в тень первого этажа, мулат с облегчением выдохнул и поставил скарб на глиняный пол.
– Можешь оставить вещи здесь, – предложил Саптах, – раб отнесет в каморку.
– Да, это было бы неплохо, – согласился
– Сатхекет! – заорал караванщик на весь дом. – Принеси пиво в комнату для гостей и…
Он не успел договорить. Нога в пыльной сандалии наступила в лужу непонятной жидкости, и Саптах, взмахнув руками, растянулся на полу пузом кверху.
«Вот теперь он точно походит на песчаный бархан».
Подумал Саргон, и невольно улыбнулся. Торговец по жизни оставался рассеянным. За исключением тех случаев, когда надо было считать деньги.
– О-о-о, – застонал караванщик, осторожно садясь на полу, – Птах-покровитель[9], что это?!
– Не знаю, – Саргон едва сдерживал смех.
Саптах провел пальцами по луже и поднес ладонь ко рту:
– Да это же пиво! О, всемогущая Хатхор[10], кто разлил здесь пиво?!
– Ты сильно ушибся?
– Да причем тут я?! Пиво пролили! Сатхекет!
– Я пойду наверх, прилягу, ладно?
– Да-да, конечно, – торговец начал подниматься, опираясь на стенку, – лестница наверх, и первая дверь направо. Сатхекет, шакалы тебя подери!
С трудом сдерживая смех, Саргон неторопливо поднялся, прошел по узкому коридору и толкнул тростниковую дверь.
Комната для гостей оказалась небольшим помещением прямоугольной формы, выходившим окном во внутренний дворик. Вид из него был серый и невзрачный – весь кругозор загораживала соседняя стена. А посмотреть вниз было невозможно. Отверстие располагалось слишком высоко. Слева стояла небольшая кровать на маленьких ножках. Подголовника не было, однако Саргона это ничуть не смутило. Он так устал, что готов был завалиться и на соломенную циновку. Справа примостился узкий столик. Грубо сколоченный и небольшой. Больше в комнате ничего не было.
Мулат вошел внутрь, прикрыв за собой дверь. С первого этажа доносились приглушенные голоса. Кто-то разговаривал на повышенных тонах. Очевидно, Саптах отчитывал Сатхекет за пролитое пиво. Саргон невольно улыбнулся, вспоминая момент забавного падения торговца. Каравнщик хоть и был хитрым ужом, когда дело касалось наживы, но в остальном оставался миролюбивым тюфяком.
Подойдя к столику, он отстегнул меч от пояса и положил его на столешницу. Серебряная гравировка загадочно сверкнула в солнечном свете. Он вспомнил слова матери, когда она отдала ему оружие.
– Храни его в память об отце.
– Меч принадлежал ему?
– Нет. Он немой свидетель его смерти.
Саргон не стал расспрашивать. Мать все равно бы не ответила. Она слишком замкнутая и неразговорчивая. А рассказывать об отце и вовсе не любила.
– Воспоминания причиняют боль, – говорила она.
Единственное, что она поведала, так это то, что тот родом из Бабилима, и Саргон носит его имя. Поэтому он и решил наведаться в Двуречье и поискать дом отца в царстве кашшу[11].