Химера. Последний поход
Шрифт:
— первая лавка в седмице пути. Вои поступают в мое распоряжение, это ваш вклад в защиту обоза. Отстающие для нас мертвы, потому время на них мы не теряем. Лишний день в пути — это с десяток заболевших или три четыре нападения диких животных или измененных. Посему предупреждаю сразу. Дети могут ехать в санях по очереди. Больше трех за раз не усядутся. Едой поможем на привале, но не за просто так. Бабы будут готовить, остальные набирать хворост и воду. Бездельников не потерплю. Иди Петр, сообщи своим новости.
— А у нас есть выбор? — горестно ответил старик.
— Вам его предоставили. Биться за дом. Второй уйти в поселения. Третий Пустоши. Вы свой сделали, так почему не готовились к походу? Почему не озаботились едой и одеждой? Оружием или санями? Потому
— Не стыди меня, воин. Я выкупил их всех для лучшей доли из личного кармана. Это неугодная прислуга с отпрысками благородных и холопы. Теперь они свободны и Я повёл их за собой. Что мне прикажешь делать с ними? Нам запретили жить в поселения, предоставили лишь выбор пожрать друг друга…
— Или уйти все вместе на север и основать свой посёлок. — перебил Петра септ. — Но стоило только забрезжить надежде, что можно вновь стать господином, как договорённости исчезли. Это не первая смута на моем веку, старик. Мы пошли, нагоняйте. — Олег резко развернулся и влился в поток нагруженных людей, оставляя ошарашенных людей… Через пару минут от ругающихся южан откололись трое молодых парней и быстрым шагом начали догонять вереницу походников, а им в спину летели проклятья и мольбы. Следом побежали еще двое, которые хотели то-ли остановить, то-ли примкнуть к беглецам. А спустя пару минут остался лишь Петр Разумовский с тремя бабами и двумя стариками да четверо детей.
Бабы подняли вой, похлеще волколаков и бухнулись оземь. Старейшина быстро собрался и взял себя в руки, раздал пару громких оплеух, схватил детей за руки да поспешил вдогонку. Следом засеменили хнычущие матери да растерянные старики. Люди приняли свою судьбу, но не правила похода. Не успели мы войти в лесолесье, как получили первое требование привала. Олег лишь усмехнулся да дал наказ поторопиться.
— В длинную ночь нужно уйти как можно дальше от городища, уводя за собой все грехи и обиды людей. — ответил он Петру. — А ежели устали, то можете отдохнуть в лесу. Мы не просто так торопимся уйти подальше. В эту особенную пору на охоту выходят те, о ком не говорят вслух даже хмельные и в бреду.
— Не стращай меня, септ. Я много видел на своем веку. И большая часть страхов выдумана, а от второй половины попахивает откровенной ложью. Тут воев почти полсотни, все при хорошем оружии- уперся старик.
— Вон у саней идет Берендей. Простой, равно как и дубина у него на плече. Я с ним не в сговоре, спроси на каких тварей они ходят каждую длинную ночь всем селением. Доживешь ежели до утра, покажу бестиарий, по которому мы учимся воевать против Орды. Много интересного узришь. В общем болтать попусту не будем. Наши факелы скоро покажут, что скрывает ночь.
Спустя еще час, не добившись от своих мужчин решения, потянулись бабы, что нытьем, воем и слезами пытались разжалобить септов на остановку.
— А ну закрылись быстро. Накличете ежели зверя, Я вас ему в откупные оставлю, даже бечевку тратить не буду, подрежу ногу и вы дальше двух верст не пройдете. Не будите лихо, пока тихо. — прошипел уже Вязь.
— Что же вы за нелюди
— А что ты за нелюдь такая, что готова пятьдесят восемь человек на пир тварям своим нытьем отправить? Лес очень тихий, тут сломанная ветка на пару верст раздается, а ты тут скулишь да орешь, как оглашенная. Быстро в строй. И не вздумай лезть на сани, они только для детей. Еще три часа прогуляемся, затем будет роздых ногам и телу. По нужде там же сходите, а пока терпите. — продолжил стращать Олег.
— Тетка, Я есть хочу. — начал скулить самый младший из детей, что безвылазно сидел в санях, укрытый платками.
— Сейчас деточка, сейчас милый мой. Держи булочку. — всполошилась одна из женщин. По лесу потянулся запах сдобы. Септы остановились резко и, не сговариваясь, развернулись к саням.
— Если он не сожрет все это за тридцать ударов сердца, то Я забью в него оставшееся молотом. — сверкая глазами произнес Вязь. — Вы что же дуры не понимаете ничего? Мы идем и терпим молча. Никто не дымит трубкой, не справляет нужду или не жует мясо, чтобы не привлечь внимание до светла. Ночью биться очень тяжко. Твоя булка может стоить жизни моих ребят. А теперь ответь мне, что мне выбрать жизни воев или сопливого ублюдка? Быстро проглотил хлеб и если еще раз пикнешь, дальше пойдешь пешком, освободив место для следующего. Босик, иди вперёд, посвети следопытам. Впереди плохой лес.
Глава 11. Плохой лес, плохие дороги
И что в нем плохого? Получше многих будет, деревья все ровные, не чета нашим. Бурелома нет, да и гнилых и поваленных стволов не видно, будто за ним ухаживает кто. А кто может следить за лесом так далеко и от городища и от селений пустоши?
Жаль нет брата Сета, он многое знает и просветил бы, почему лес плохой. Тем временем Септы быстро навели новый походный порядок.
Впереди вместо следопытов выступили Вязь и Марук, сани окружили щитоносцы, а все остальные сбились позади, перемешавшись с южанами. Мне же крепко накрепко запретили пользоваться даром, а бабам сказали, что любой плач или выкрик будет прерван росчерком меча. Волнения Олега передалось всем остальным, даже ветераны оставили пустую браваду и неуместные шутки и теперь внимательно всматривались в лес, сжимая оружие в руках. В каждую свободную руку южан передали дротики волокуш, а лишние факелы были потушены. Малый поход погрузился во тьму, и сквозь лес пробиралась кучка напуганных и уставший людей, поминая всех богов и крутя защитные знаки в сторону зловещей тьмы.
Неизвестность пугала больше, чем изменённые и Орда, а постоянная готовность утомляла сильнее тяжёлой дороги и утопающих в снегу ногах. Было трудно понять, сколько мы прошли версту или три. Время тянулось, как смола хватай-дерева, казалось будто мы пробиваемся не сквозь снег, а бредем через болото, утопая по пояс, и каждая следующая сажень дороги может быть последней на пути в трясину. И каждый шаг давался с трудом. Не прибегая к Дару, Я почувствовал изменения в лесу, едва уловимое чувство безысходности и неминуемой погибели. Люд, поймав общее настроение, начал сбиваться крепче к саням, а свет от редких факелов будто потускнел и стал больше копить.
— Мать-Сыра Земля, обереги. Отец-Грозное-Небо направь… — слышались молитвы со всех сторон. Лишь южане испуганно жались к призывникам, пытаясь найти защиту.
Впереди Марук резко махнул серпом, взрывая снежный наст, лезвие легко вспороло снег и взлетело вверх, лишь с кончика оружия побежала красная струйка крови, раскрашивая чистый снежный лист кривыми линиями, но кто был ранен или убит, оставалось тайной. Зверь не вскрикнул от боли, не зарычал от злости, лишь в сторону от дороги метнулся быстро, поднимая валом снег. И время сорвалось с цепи, дальше события понеслись, как снежный ком. Марук второй раз подрезал снег, а Вязь обрушил свой молот, взрывая сугроб. Следом ожил лес, будто разбуженный вторжением в свои чертоги. Зашуршал, затопал, заухал. Скрипели деревья под напором неведомо откуда поднявшимся ветром. Громко падали шишки и сухие ветки.