Химера. Последний поход
Шрифт:
Посему, мы подсаживались к изгоям, деля посуду на двоих. Народ разомлел от еды и горячего отвара, а костёр давал достаточно тепла для сугрева. В этот миг и пришёл Олег, убивая в южанах зарождающуюся надежду.
— Время выбирать, Пётр Разумовский. Дальше вы идёте или без детей или без нас. Мы тратить время не будем. Рядом со мной Светоч, ты знаешь, кто это и его отношение к правде. Я, Верховный Септорий Олег, говорю тебе старик, что дети в пустоши не проживут и полного месяца. Болезнь или зверь, людоеды или твари, топи или голод, холод или нож. Вот все, что из ждёт. У тебя больше возможности выжить, следуя моим указаниям и советам, чем у слабых и не привыкших к лишения отроков. Через час мы отправляемся дальше, итак задержались
— Это правда, что он сказал? — хриплым голосом, полным слез и сожаления спросил осунувшийся старик.
— Он не лжёт или же и прям так считает. — коротко ответил Я.
— А ты что скажешь? — не глядя в глаза брату Сету, произнёс Пётр.
— У оставшихся тоже не много шансов, даже без детей. Но все же поболее будет. Если всех сожмешь в один кулак, сможешь выжить. Где силой, где хитростью, где бабу в обмен предложить. А вот ежели какая тварь-ссыльный, что до детей охочий да силу имеющий, предложит тебе дитятко на откуп отдать? Думаю, что ты рванешься в защиту да помрешь почём зря. А дети… Дети у нас второе богатство после веры, ими мы не разбрасываемся, а бережливо храним. Решать тебе, но выбор, уж прости меня, очевиден. Мне больно видеть твои терзания, принимай решение сам или сообща. Могу тебе обещать, что доведу их в целости или отдам жизнь в защиту. — искренне сожалея, дал расклад ветеран.
— Сам решу, в кулак говоришь взять? Ежели сейчас все на вече поднимать, то дальше только хуже будет. Дай попрощаться только, да уведи из раньше, чем мы пустимся в путь. Я все сказал. — твёрдо проговорил Разумовский и резко встал.
— Добро, быть посему. — ветеран встал следом, да протянул руку южанину. — Держи моё слово. Оно так же крепко, как и моя рука.
Пётр крепко схватился за ладонь, долго не отпуская, что-то выглядывал в глазах Брата. Затем уловил одну ему понятную искру, кивнул своим мыслям и пошёл разбивать семьи и менять судьбы.
— Босик, слушай меня внимательно. Не доверяй септам, запомни следующее, наша задача искоренить зло, что мы знаем, как Химера. Это важнее всего, важнее моей жизни и целей похода. Пообещай мне, что приложишь все силы для достижения этого предназначения. Это и есть главная истина Храма и Церкви. Отцы играют с правилами, как хотят. У них другие интересы, не покупай им года сытой жизни за счёт братьев, что гибнут каждый год. Жаль прозрел поздно, не смог в свое время придушить Любомира, а с его подачи эти люди лишились рода, семьи, а теперь и детей. А сколько погибнут на Юге в бойне за мнимую власть? Меня отсылают не просто так, считай я теряю день, что мне придётся нагонять с моей калеченной ногой. Все для того, чтобы навязать тебе неизбежное решение. В прошлый раз был Мазур, теперь ты., так сделай свой собственный выбор, вопреки их желаниям. Прощай, надеюсь свидемся. А ежели нет, то знай, моя прогулка с Юга домой была самая лучшая за последние лет двадцать. Пойду Я, машут уже… Да не хмурь лоб, раньше выдашь себя… Да встретишь ты полный рассвет, мой брат, — ветеран Сет встал, скрипя зубами, потёр разболевшуюся ногу и пошёл к кучке рыдающих матерей, что уже приняли известие и теперь проклинали судьбу-злодейку. Подойдя ближе, Брат что-то говорил южанам, но лишь громче поднялся вой.
Ветеран размотал три сажени верёвки, продел через ремни детей и повёл их в лес, попутно принимая припасы и еду от призывников. Что южане, что призыв пытались как-то приободрить детей. От простого пожелания и похлопывания по плечам, а кто и одаривал. Мальчикам подарили две стрелки, а единственной девчушке пряничную бабу. Вот и все проводы, вот и все прощанье. От стенаний женщин,
****
— Босик, сколько припасов взяли? — поинтересовался Марук.
— На сорок три рта, сроком на две седмицы. — Отчитался септу.
— Многовато, но кто-же знал, что южан прибавится. Часть еды можно будет продать в первом поселении свободных. Хорошую деньгу выручишь. — посоветовал септ меры.
— Это как продать? Седмицу поход до места, затем рейд в Пустоши и обратно путь не близкий. Как по мне, так не хватает. — быстро посчитал Я.
— Счеты ты обучен, жизни нет. Мы очень удачно прошли Плохой лес. Всего двое и тех южан. Следопыта грызнули, но то пыль. Заживёт. Дальше будет только сложнее и хуже. — разоткровенничался Марук, а меня как обухом ударили, вот значит какой расклад был. Получается рассчитывают, что не больше трети вернётся обратно. Что же делать? Как сберечь жизни призыва?
***
— Поднажми, раз. Раз. Ухнем ребятки. Крепче навались. — с потом и разодранными руками мастерили гать для прохода через незамёрзшее болото. Обходить долго, да и не значит, что не напоремся на неприятности похуже. Есть беда, решай. В ход шло все, что находили, кривые деревья, камыш сухостой, что вязали снопами, а затем топили в черную жижу. И снова поверх кривые палки да валежник. Получился пирог, прям как маменька готовила. Слой лебеды, затем крапива, немного болотных ягод и все это в тесте на воде. Вспомнил свою потерю и сердце защемило от тоски. Обернулся посмотреть на остальных и заметил неподобающее поведение брата из следопытов. Он сидел у края болота на коленях и засыпал в воду табак, раскачиваясь из стороны в сторону, чего-то шептал. Что-то булькнуло в недрах земли и поднялось большим пузырем на глади воды, обдав следопыта брызгами черной жижи, от чего он довольный поднялся и обтер лицо. Вязь укоризненно покачал головой, но ничего не сказал.
— Толкай эти сани, чего стоим? Криволапа позже переведем. Ещё версты две и отужинаем. Тащи, тащи. — командовал Марук, а в сани запряглись стражи и берендей. Остальные готовили настилы и укрывали путь на Север.
— Ты скажи мне, Иван. Пошто самую худую кобылку взял, не иначе на Севере сторговать решил? — поинтересовался у тезки ветеран.
— Знаю Я вас, токмо подустанете, начнёте на бычину меня крутить. А мне сердце рвётся, как вы кровушку моей животине пускаете. А так ежели рассудить, то больше пятерых не напоит моя криволапка. Значит и мараться не будете. — ответил спокойный возница.
— Много за поход выручишь? — не унимался ветеран.
— Так же, как и ты. Цыплят по осени считают. — подражая голосу Пастора, произнёс санник.
– Пока на свои вложился. Ежели все сложится у вас, то и у меня. А ежели сгину, то нажитое семье на пару годов с лихвой хватит. Все или ничего, либо в князи, либо в грязи. Так что, по средствам и кобыла и припасы скудные. Вас слышал тоже только посулами да будущими барышами накормили? Не ожидал от отцов такой… Такой заботы. — с укоризной высказался возничий.
— Будем живы, не помрем. Ты же знаешь, что новая Смута у благородных намечается. Вот и прижали добро для новых или обновлённых домов, ох сейчас и потеха начнется, даже жаль уезжать было. Можно было всласть погулять в последнюю ночь, благородных пощипать да кухарок повалять. — мечтательно зажмурил глаза вой.
— А если сам бы сгинул? — усомнился санник.
— Какие из них вои, одним словом южане. А если бы и случилось, никто слезинку не уронит. Семьи нет, а на моё место вот она, молодая поросль растёт. Призыв большой в этом году, десяток всяко останется. — отмахнулся Иван.