Химия любви
Шрифт:
Вместо того чтобы сесть рядом, он открыл дверь в ближайшую кабинку, что-то оттуда взял – и секунду спустя вложил мне в руку рулон туалетной бумаги. Я несколько раз высморкалась, потом принялась стирать остатки туши, представляя себе, как кошмарно сейчас выгляжу.
Он сел на пол рядом со мной; тут я заметила, что от него пахнет… хорошо пахнет.
Только сейчас мне пришло в голову: а кто он, собственно, такой? Хорошо бы какой-нибудь добрый старенький дедушка! «Пусть тебе будет шестьдесят, пожалуйста, пусть тебе
Наконец я проморгалась и надела очки. Сфокусировать взгляд удалось не сразу… Нет! Этому незнакомцу точно не шестьдесят. Все намного, намного хуже: он молод, широкоплеч и – это самое страшное – определенно хорош собой.
– П-почему у вас такое симметричное лицо? – спросила я дрожащим голосом.
Волосы у него были темные – в тусклом искусственном свете не понятно, брюнет или темный шатен. Высокие скулы, подбородок, которым можно резать затвердевший силикон. Темные глаза. Совершенный образчик рода мужского.
– Прошу прощения? – недоуменно откликнулся он.
– С-симметричное! – повторила я громче, словно он не расслышал. – Неужели вам н-никогда не говорили?
– Ах, симметричное! Теперь понял. Ну да, каждый день это слышу, – ответил он с самым серьезным видом.
– П-правда?
– Нет.
Я фыркнула.
– И очень зря! Зря вам никто этого не говорит. Вы недо… не-до-пустимо красивый!
Хоть я и напилась почти до потери сознания, но такую внешность не могла не заметить! Хотя… может быть, он только с пьяных глаз кажется красавцем. Может, трезвая я бы на него и не взглянула. Как ни трудно в это поверить.
– Вас нужно изучать и к-к… ик… клонировать. Много-много клонов. Рота. Или полк.
– И что вы станете делать с этой армией клонов?
– Только не отдавать П-приказ Шестьдесят Шесть и не уничтожать джедаев, это уж точно!
Он улыбнулся – такой белозубой улыбкой, какую мне приходилось видеть лишь в рекламе зубной пасты – и я поняла, что ему действительно смешно. Странное чувство: как будто тебя наконец заметили. До сих пор мои шутки понимала только Каталина.
Но эта улыбка… было в ней что-то чертовски знакомое!
А в следующий миг я его узнала.
– Лох-Несский Принц! – ахнула я.
– Похоже, вы пьянее, чем я думал, – обеспокоенно заметил он.
Я схватила его за отворот пиджака. Та часть моего мозга, что была еще способна воспринимать окружающее, отметила, что пиджак симпатичный, похоже, дорогой, и безупречно сидит на статной широкоплечей фигуре.
– Вы д-директор компании! Ходят слухи, что вы существуете, но н-никто никогда вас не видел. Вы как мисическое… – Нет, что-то не так! – Михическое… – Тоже не то. Наконец мне удалось выговорить: – Ми-фи-ческое чудовище. А Принц – потому что лицо такое… сим-метричное. А на самом деле вы Марк-как-то-там.
– Марко, – поправил он. – Рад с вами
И протянул руку – широкую ладонь с длинными, неожиданно изящными пальцами. Приятно, должно быть, пожимать такую ладонь… Едва подумав об этом, я сказала со смешком:
– Ой, нет, спасибо, не надо!
Не хочу даже в мыслях изменять Крейгу… «Крейгу, который женится на другой, – напомнило мне разбитое сердце. – Так что можешь ручкаться с кем угодно».
Он убрал руку, и я ощутила укол разочарования.
– А вы?
– Я… н-напилась… – сообщила я, но потом сообразила, о чем он спрашивает. – А-а. Я Анна. Уменьшительное от «Анастасия».
Не знаю, зачем я ему это сказала? Обычно никому не представляюсь полным именем.
– В честь русской царевны?
Меня удивило, что он об этом спросил. Как будто заглянул мне в мозг, в мое прошлое, и выбрал единственно правильный вопрос.
– Мама всем объясняла, что так меня назвала из любви к русской литературе. Она работала в библиотеке. Но это неправда. Она дала мне имя в честь любимого бренда косметики.
– Вот как? Что ж, повезло, что не «Руби Роуз» и не «Мэйбеллин»!
Брови у меня взлетели вверх. Крейг не отличает румяна от туши – а этот парень, смотри-ка, вспоминает бренды 1990-х с такой легкостью, словно учил их в школе!
Тут я снова испугалась, что изменяю Крейгу, и махнула рукой, прогоняя эту неуместную мысль.
– Вы после корпоратива собирались на карнавал? – спросил он.
Что за странный вопрос? Какие сейчас карнавалы: Хеллоуин давно позади, даже Новый год уже прошел.
– Нет, просто это мое единственное платье. Знаю, выглядит п-паршиво.
– А скрепки на рукавах зачем?
Я прикрыла ладонью скрепки на ближайшем к нему рукаве.
– Послушайте, вы, н-нахал! С моим п-платьем все хорошо! Н-нормальное п-платье, ясно?
– Вы поэтому плакали? Кто-то что-то сказал о вашем платье?
– Нет… – Тут я широко открыла глаза, пораженная внезапным подозрением. – Может, вам кто-то что-то говорил?
Он отвел взгляд, и я с ужасом поняла, что угадала. Мне не удалось скрыть свое унижение от чужих глаз. Все обсуждают мое платье; быть может, обсуждают и то, как я схватила бутылку шампанского и скрылась в мужской уборной…
– Н-нет. Не поэтому. Хотя теперь, наверное, пореву и из-за этого тоже.
– Не надо, пожалуйста! – торопливо попросил он. – А из-за чего вы плакали? Если это не слишком личный вопрос.
Если он старается меня отвлечь и успокоить, пожалуй, выбрал не лучшую тактику.
– Ну, тут много всего сразу… Для начала, я теперь б-безработная. Сегодня уволилась из вашей компании. Раньше у вас работала, но б-больше нет. Я косметический химик. Хороший, между прочим. Будь у вас нормальный менеджмент, который уважает сотрудников и ценит их труд, вы бы сами об этом знали.