Хирургическое вмешательство
Шрифт:
Когда Менгра вел их с Женем к гостевым комнатам, зычно окликая своих домашних и требуя постелей и ужина, во внутреннем кармане куртки у Ксе завибрировал телефон. Рядом с сердцем; и сердце шамана оборвалось, рухнув в живот. Руки похолодели, волосы на голове приподнялись, сбилось дыхание. Шаман даже не понял, испытывает интуитивный страх или что-то иное – слишком сильной и шокирующей оказалась физиологическая реакция. Мокрый от пота, деревянными пальцами он вытащил мобильник.
– Чего? – встревоженно обернулся Жень.
Шаман стоял
– Блин, - прошептал он. – М-мать…
– Это кто?
– Понятия не имею…
Руки дрожали так, что мобильник мог выскользнуть, и Ксе невольно взялся за него поплотнее; это и помогло разобраться в ощущениях. Будь звонок опасен, внутри не родилось бы безотчетного желания его сберечь.
В кнопку Ксе попал с первого раза.
– Да, - просипел он беззвучно, и выговорил тверже, - алло?
– Здравствуйте, - с ленцой сказал в трубке безразлично-вежливый голос. – Прошу прощения за беспокойство. Мне ваш телефон дал Широков, Лейнид. Меня зовут Даниль Сергиевский.
8.
Синий к красному, белый к желтому и снова синий – складывались детали, пластмассовые, окрашенные ровно и без затей; детали уголком и прямоугольничком, большие и маленькие, одинаковые и разные. С одной стороны пупырышки, с другой пустота, по бокам гладкое, а если перевернуть, то в пустоту можно налить воды, но она обязательно расплещется, и мама будет ругаться… Ковер в папином кабинете толстый, мягкий, по нему удобно ползать на коленях, но человечки на нем не стоят – падают, и башню приходится строить широкую…
Конструктор был огромный и сложный, дочери не по возрасту; то, что изображалось на схеме – целый кусок города – она собрать не могла, и играла в дорогущий набор Лего как в кубики, складывая разноцветные коробки и просто стенки. В рот она детали уже не тянула, но отец не без печали сознавал, что многоцветный город с коробки так никогда и не будет собран. Хозяйка-то вырастет, только и конструктор, и схема до той поры не доживут.
– Таня! – наконец, закричал он голосом, не терпящим возражений. – Таня, забери Тюшку, пожалуйста! Мне нужно работать.
– Сейчас! – отозвалась жена, и тут же зашелся ревом младший, не вылезший еще из пеленок Вован, драгоценный сын и наследник. – Ну что ты, - тише забормотала она, - сытый же… сухой… ой…
– Таня!
– Тюша, иди к маме! Миша, ну сделай же сам хоть что-нибудь!
Тот беспомощно поднял брови.
– Настюшенька, - залебезил он, усевшись перед нею на корточки, - иди в большую комнату играться, детеныш… давай, давай, собирай детальки…
– Ну па-а-апа! – заныла она.
– Давай, бегемотик, давай… - уговаривал отец, чувствуя себя извергом.
Выпроводив «бегемотика», он запер дверь на задвижку и потер лоб. Шум ослабел, но тихо в этом доме бывало только ночью. Пройдя к рабочему столу, отец семейства разбудил компьютер и попытался сосредоточиться, медитируя на пустую страницу файла.
– Заместителю министра обороны по работе с тонким планом, - пробормотал он, щелкая клавишами, -
Он допечатал, отформатировал по правому краю и нахмурился. В голову лезло непотребное «довожу до Вашего сведения» и мешало найти подходящую фразу. Отчеты жрец давно составлял с помощью текстов-шаблонов, но для того, о чем он собирался писать сейчас, заготовки у него не было и не могло быть. «Несмотря на возможные неудобства, - прокрутил он текст в голове, прикидывая, с чего начать, - нужно отказаться от использования программных продуктов МГИТТ, так как выяснилось, что в полевых условиях они ведут себя непредсказуемо… нет, не так. Их поведение диктуется некой программой помимо воли человека-оператора… нет».
Ребенок надсаживался в соседней комнате.
«Программные продукты под условными названиями «Ищейка» и «Координатор», использующиеся нами в данный момент, являются, по словам самого автора, альфа-версиями и проходят тестирование… на нашей операции… в процессе выявились функциональные ошибки… нет».
– Ма-а-ам! – громогласно затянула Тюшка прямо под дверью. – Ку-ушать хочу!
Отец болезненно зажмурился. Во тьме под веками, как въяве, он увидел Координатора, жуткую тень на заднем сиденье машины, и кривая усмешка исказила рот: если можно вообразить что-либо менее похожее на «альфа-версию программного продукта»… Но написать что-то было надо, и он взялся за дело:
– Уважаемый собрат! Во время полевой операции такого-то числа, месяца, выяснилось, что предоставленные по нашей просьбе Э.Ю…
Жрец перестал чувствовать пальцы, но сам поначалу не понял этого: он печатал вслепую и лишь вяло удивился, глядя, как точка после «Ю» превращается в длинную нить многоточий. «Ворд заглючил, что ли?» - пришло на ум. Он стер лишнее и попытался печатать дальше.
Не смог.
За дверью кричали дети и что-то говорила жена, в системном блоке безмятежно гудел вентилятор, на верхнем этаже пробудился и принялся за дело обитающий во всяком подъезде сверлильщик; дома, в донельзя привычной обстановке, даже испугаться толком не получалось. Жрец долго сидел за столом, недоуменно разглядывая свои руки. Он мог сжать пальцы в кулак, мог взяться за мышь и разложить пасьянс, напечатать непристойность, поиграть карандашом… но писать доклад по бумаге ручкой он тоже не смог – и почувствовал себя беспомощным. Прежде почему-то казалось, что неполадка в компьютере.
Неполадка была в его пальцах: они деревенели и совершенно теряли чувствительность, будто затекшие или отмороженные. Странно, но к обычному состоянию пальцы возвращались без покалывания и боли.
На ковре валялись детальки Лего, забытые Тюшкой. Отец медленно встал и подобрал их, прислушиваясь к ощущениям в руках.
Все в порядке.
Он плюнул и попытался впечатать проклятое «довожу до Вашего сведения». «Доооооооооооооооо», - ответил файл; но на этот раз в кончиках застывших пальцев родилась и погасла слабая боль.