Хирургическое вмешательство
Шрифт:
Оноприенко, с самого начала занимавшийся этим делом, теперь лежал в больнице – что-то с нервами…
– Не пытайтесь меня уговаривать, - сказал профессор и раздавил бычок в пепельнице. Павел Валентинович уже понял, что господин Лаунхоффер крайне много мнит о себе и действительно не питает уважения к авторитетам. Впрочем, удивляло не это, удивляла его невосприимчивость к техникам убеждения, которыми жрец владел виртуозно. Профессор казался несокрушимым как скала.
– Тогда, - сказал Павел Валентинович устало, - нельзя ли… Эрик Юрьевич, простите мою невежественность, я не в курсе последних
– Так.
– Нельзя ли написать другую программу по матрице божества? Для нашего культа? Даже частичное восстановление функций стало бы практически спасением…
Лаунхоффер покосился куда-то вбок, размышляя, а потом глаза его азартно сверкнули. Павлу Валентиновичу был знаком этот наивный энтузиазм: в беседах с творческими людьми он означал, что за проект можно предлагать значительно меньший гонорар, потому что сама по себе работа будет им в радость. Здесь о гонораре речи не шло, но Ивантеев все равно внутренне усмехнулся – ничто не нарушало его картины мира.
– Это любопытная задача, - сказал Эрик Юрьевич. – Я над ней подумаю.
Верховный жрец прощался с улыбкой.
…С беспрецедентно сложной и вдобавок крайне опасной системой требовалось обращаться с предельной осторожностью. Жесткая операция, то есть принесение физической жертвы, могла иметь самые неожиданные последствия. Из соображений безопасности Лаунхоффер рекомендовал воздержаться даже от возжиганий огня, хотя теоретически программа способна была принять все, в том числе кровь. Но даже с помощью одних только мыслежертв и ритуалов оказалось возможным восстановить энергообращение в системе культа, отдельные малозатратные запросы пошли в работу, первые из них уже были успешно завершены…
«Да, это не Великий Пес, - подумал Павел Валентинович, и пальцы его судорожно стиснули узел галстука. – Это хуже…»
– Я выдаю вам альфа-версию, - небрежно сказал профессор, дымя сигаретой. – Она функциональна менее чем наполовину. Рабочим названием пока будет «Боец».
Павел Валентинович сидел и смотрел, как программа, поскуливая, чешет за ухом задней лапой, ложится, с хлюпаньем облизывает нос, грызет суставы лап. Он пришел на работу в девять утра, точно по часам, и целый час неподвижно просидел на месте, ожидая визита другого… другой программы. Это тоже было требование безопасности: Боец не рассчитывался на работу с пользователями, большая часть его блоков находилась в спящем режиме, и требовался регулярный контроль, чтобы исключить ошибки и внутренние конфликты.
– Добрый день, Павел Валентинович, - сказал под потолком мягкий голос, похожий на шелест ветра в листве. – Как вы себя чувствуете?
Жрец вздрогнул. Дверь кабинета и прежде, и теперь оставалась неподвижной.
– С… спасибо, превосходно! – с преувеличенной бодростью ответил он и сам удивился: он отнюдь не собирался так зычно рапортовать.
– Я рад, - напевно шепнул голос. – Простите, что вхожу без предупреждения.
– Все в порядке. Я ждал вас, - выдавил Ивантеев. Он не был вполне уверен, что хочет сказать именно это.
– Хорошо, - одобрил Координатор. – Могу ли я начинать?
– Конечно, - ответил такой же шелестящий голос в глотке верховного
– Не волнуйтесь, - нашептывал Координатор ему в уши, - это часть моей работы. Я должен проверить ваше состояние. Вам приходится взаимодействовать с Бойцом. Он весьма опасное существо. Необходимо исключить побочные эффекты. Это ради вашего блага, Павел Валентинович.
– Спасибо…
– Я рекомендую вам обратиться к психоневрологу…
Жрец слабо подергивался в кресле – все волосы на теле вставали дыбом: голос программы казался необыкновенно приятным, почти физически сладким, точно по коже тек мед.
– Он назначит вам травяные настои. Они очень полезны, Павел Валентинович…
Боец с подвыванием зевнул, поднялся и слез с подушки. Глаза собаки печально и обиженно уставились на Координатора, который заботливо склонялся к обомлевшему иерарху.
– А тебе следует гордиться, - сказал призрак рыжему кобелю. – Ты первым из нас проходишь тестирование в обстановке, максимально приближенной к реальности.
Корсо безнадежно вздохнул.
Ему было скучно.
…Ястреб вернулся в частотный диапазон беседы с человеком и продолжил работу. Нервы Ивантеева были напряжены до предела, успокаивался он медленно и никак не хотел полностью доверить свою волю Координатору. Более плотного и мягкого взаимодействия можно было бы добиться с помощью Адаптера, программы-совы, специально предназначенной для операций с человеческой психикой, но задача не предполагала мягкости, а объект ее не заслуживал. Координатору было дозволено применять силу.
Плечи Павла Валентиновича спазматически напряглись.
– Кроме того, я рекомендую незамедлительно провести инспекцию в районе… - тень наплывала и окутывала, туманила голову, это было как сон в состоянии крайней усталости, когда не понимаешь, кто ты и где ты, - отправьте запрос в Главное Управление…
Засветился экран компьютера, поднялись руки – чужие, незнакомые, послушные кому-то другому. Опустились на клавиши.
Кане-корсо, поняв, что от него ястребу ничего не потребуется, вернулся на свое ложе и с шумным вздохом вытянулся поперек.
Павел Валентинович опоздал умереть.
Ксе сидел на плоской крышке сундука, привалившись спиной к стене, и разглядывал потолок. Там было на что поглядеть – по доскам вился сложный спиральный орнамент в четырех цветах; ритм его завораживал. Символика орнамента принадлежала Деве-Дню Леннаради, владычице дождя и вёдра, шакти Ансэндара. Бывший громовержец не любил бывать здесь, а когда появлялся, неизменно сутулился и смотрел в пол; неведомо, в чью голову пришла мысль об устроении этой залы, мемориала в память о богах, павших на войне, но странная то была голова. Ксе уже знал, что атрибутику погибших культов стфари сохранили во время бегства не только ради воспоминаний – это были не вещи, а своего рода записывающие устройства, пустые скорлупы функций-без-личностей. Беря в руки лук Андры лу-Менгры, стфари точно надевал обличье бога-стрелка, обретая тем самым часть его силы. Зала была не кладбищем, а арсеналом, но впечатление все же производила гнетущее. Лишнюю минуту здесь провести не хотелось.