Хирургическое вмешательство
Шрифт:
Во-вторых, Даниль гадал, что произойдет, когда Жень действительно схлестнется с креатурой Лаунхоффера. Сергиевский точно знал, что место божонка занял не Великий Пес, а какая-то другая, специализированная программа: Охотник был сделан по стихийной матрице, культ же войны – антропогенный. Аспирант вспоминал оброненные Геной слова о боевой системе Ящера, и было ему до крайности неуютно – функция-то подходила… Бог войны не боится драк, у него карма такая, но исход столкновения отнюдь не ясен. Данилю не хотелось лишать Женя его несокрушимой уверенности в себе, поэтому он ничего не говорил, но в случае пари, не размышляя, поставил бы на креатуру. Он
«А вот не буду вмешиваться, - тоскливо подумал он. – Не буду, и все. Хочет драться – пусть дерется… если уж жрецы с Ящером сумели договориться, значит, люди они совсем страшные, лучше с ними не связываться. Но что же это такое, в конце концов?»
В-третьих, Даниль думал о программе, которая стартовала на отметке в тридцать семь процентов.
И ничего придумать не мог.
День понедельник выдался, как водится, тяжелым: работать пришлось аж два раза. Выглядел Даниль невыспавшимся, и Ника ему завидовал, не зная, что завидовать уже нечему: Римме, похоже, аспирант уже надоел, последний телефонный разговор протек весьма холодно. «Трахнула и выгнала», - печально подумал Сергиевский, недобрым словом помянул феминисток, самыми ярыми из которых были не боящиеся старости кармамедички, после чего переформулировал постулат на «трахнул и ушел», успокоился и направил мысли в научное русло.
Что-то не давало ему пойти к ректору и без обиняков спросить насчет загадочной программы. Чем больше Даниль размышлял, тем больше ему не нравилась эта идея. Скорее всего, Ларионов о программе не знает; скорее всего, он задаст Лаунхофферу прямой вопрос, а то и вовсе попытается устроить Ящеру нагоняй; тот подобного не потерпит, и распря между Ла-Ла усугубится катастрофически. Кроме того, несложно представить, как отнесется Эрик Юрьевич к человеку, который сначала пробирается в закрытые зоны, а потом доносит начальству об увиденном. Одно дело любопытство и придуманный Вороной «научный склад ума», но стукачество…
Можно было спросить у Вороны, но Даниль окончательно перестал понимать, в каких она отношениях с Ящером. То есть понятно, как относится к ней Лаунхоффер, но что думает сама Алиса Викторовна – суть тайна, покрытая мраком. Сергиевскому с большим опозданием открылось, что милая попрыгунья Ворона отнюдь не так проста, как кажется. Одно она забывает, другое – прекрасно помнит; всем знакома ее манера щебетать и ужасаться, но мало кто слышал, как Воронецкая заговаривает по-иному – ясно и властно; если она и уступает Ящеру в силе и мастерстве, то ненамного, а разгадать ее мысли, кажется, еще сложнее, чем мысли Лаунхоффера… «Молодо-зелено, - подумал Даниль и сам на себя глянул со снисходительной усмешкой. – Стал бы Ящер музыкой рисовать обыкновенную тетку…»
Оставался Гена; к Гене Даниль и направился.
Вваливаться в кабинет руководителя практики через точки Сергиевский не рискнул, не столько из сугубой вежливости, сколько из-за того, что от забавника Гены можно было ожидать какой-нибудь шутки, смешной ему одному. Выставляться посмешищем Даниль не хотел, и потому степенно поворачивал из холла на лестницу, когда услышал парой пролетов выше знакомый голос.
Сергиевский, как раз погруженный в нелестные размышления насчет обладателя голоса, втянул
Надвинулись и минули неторопливые шаги.
Ящер совершенно драконьим голосом объяснял кому-то, что штандартенфюрер, несомненно, тоже был неплохим таксидермистом, но это уже непринципиально, так как Кристобаль Хозевич все равно успел раньше.
Кому все это говорилось, Даниль не видел, но заподозрил, что знает, по какому поводу. «Анька все-таки написала свою статью, - хихикая в кулак, подумал он. – Конечно, времени же много прошло… наверняка и тиснуть успела. Точно. Теперь Ящер доволен, думает, Ларионову свинью подложил. Ректор – стержень!.. А Кристобаль Хозевич был человек замечательный, но абсолютно бессердечный. И ставил эксперименты на своих лаборантах. А у Ящера нет лаборантов, поэтому он экспериментирует на ком ни попадя…» Продолжая вспоминать любимых Лаунхоффером фантастов, Даниль выбрался из убежища и отправился своим путем.
– Как это – нет лаборантов? – удивился Гена, помешивая чай пластмассовой ложечкой. Он был ярый водохлеб и держал в кабинете чайник, чтобы не таскать каждый раз кипяток через точки – так и ошпариться недолго. – Как это – нет, йоптыть?
– То есть? – не понял Даниль.
– На кой мне, скажи пожалуйста, лаборант? – философски вопросил Гена. – Вот вроде тебя: ленивый разгильдяйственный тип.
– Спасибо.
– Правду говорить легко и приятно, - покивал Гена. – Но тем не менее, зачем оно надо, если для этой цели всегда можно написать программу? Тут уж теория, практика, а во всем мире в институтах тонкого тела лаборанты у дельных спецов искусственные. Хочешь, свою покажу?
– Э-э, - только и успел сказать Даниль, когда Гена с шиком прищелкнул пальцами, и посреди кабинета оказалась загорелая мелированная красотка в мини-бикини...
...которая немедля схватила со стола какую-то папку и немилосердно, без малейшего почтения стала охаживать ею создателя. Гена уронил на колени стакан с горячим чаем и заорал как резаный. Он спасался от лаборантки, а Даниль хрюкал, стонал, булькал и сползал на пол от смеха, думая, что злой шутник Гена совершенно не боится сам оказаться посмешищем, и это в нем подкупает.
– Чтоб тебя! – яростно сказала красотка, устав буянить. – Только что ведь отпустил, сказал, все на сегодня! Я только кремом намазалась!
– Ну сорри, бэби, прости подлеца, - взмолился Гена, жалобно моргая. – Больше не буду.
– Тьфу! – передернула плечами мелированная и с достоинством растаяла в воздухе.
– Гы-ы! – радовался Даниль, чувствуя себя питекантропом.
А потом помрачнел.
– Ты чего это? – удивился Гена, наливая новый стакан взамен выплеснутого.
– У некоторых, - сказал Сергиевский со вздохом, - тоже есть чувство юмора. Но оно совсем другое…
– Да почему же? – оптимистично спросил Гена и уселся в кресло, грея ладони о стакан. – Придумал чудовище и радуешься как дитя – это у нас общее. Скажешь, Эльдрат не чудовище? Стерва та еще. В свое время Анатольич, йопт, обещал лично убить тяпкой того, кто расскажет Эрику про Ктулху. Боялся, что сотворит. Это ж международный скандал!..
Даниль аж подавился:
– И…
Гена расхохотался.
– Да скучно ж это, - сказал он, - чего там интересного. Есть идейки и побогаче. Я вообще вчера пришел к нему, статью одну обсудить хотел… потом валерьянку пил! Не вру!