Хищная книга
Шрифт:
Если бы любовь была естественной, ее тиранию следовало бы тоже признать естественной.
Всем тиранам необходимо такое признание, признание, будто бы иного просто не дано, ведь Природа — высшее начало, с ней не поспоришь. Если что-то естественно, то оно есть и будет, и не может быть изменено. Поэтому любовь, как и все тираны,
22
Все будет идеально
ОНИ СЛОВНО ПЛЫЛИ ПОД ВОДОЙ, СКОЛЬЗИЛИ ПО ДНУ, они бежали по стеклянным площадям и темным пустынным улочкам, разбивая ногами радужную пленку на поверхности луж и слыша лишь приглушенное эхо своих шагов. Фердинанд вел Миранду через тесный лабиринт
— Вот скотина!
Струи дождя теперь попадали им в лицо.
— Что? — спросила Миранда. — Кто скотина?
— Ресторан. Он закрыт.
Миранда с сомнением глянула на безликую дверь.
— Внутри там замечательно, — стал уверять ее Фердинанд. — Укромный садик, увитый лозой, и рыбные блюда, за которые можно умереть.
— Для рыб-то погода подходящая. А насчет садика не уверена.
Фердинанд выглядел сконфуженным.
— Похоже, весь город закрылся по случаю дождя.
— Пойдем, должен же быть другой ресторан, — схватив Фердинанда за руку, Миранда снова пустилась в путь.
— Другой? — возражал Фердинанд. — Ты по пути сюда видела хоть что-нибудь открытое?
Но то была ночь Миранды, и она точно знала, что все получится. Все будет идеально.
— Знаешь, это по-своему прекрасно — заблудиться в незнакомом городе. Становишься гораздо внимательней к деталям. Дома и улицы. Всматриваешься в каждое здание, чтобы убедиться, что не ходишь кругами. Ты стараешься все впитывать, чтобы сохранить ориентировку, но все равно город потихоньку поглощает тебя.
— Будто впервые в жизни увидел снег. — Миранда помолчала и огляделась кругом. — Ты представляешь, куда мы, блин, забрели?
Фердинанд покрутил головой и всмотрелся в меню.
— Но зато я знаю, что здесь есть еда; по крайней мере, с голоду мы не умрем.
Пропитанное сигаретным дымом кафе с кружевными занавесочками, в котором они сидели, сильно отличалось от «Квиклиноуза». Туманный желтый свет заполнял все помещение, как и копоть застарелого дыма, висящего в воздухе, словно мглистые водоросли в аквариуме. Фердинанд был в непритворном замешательстве по поводу того, где именно они очутились; конечно, он мог бы справиться со своим приемником глобальной навигационной системы в наручных часах, но в данный момент он предавался хандре. Ему совсем не нравилось, что он так тщательно разработал план, а в итоге все равно приходится импровизировать. Как и положено всякому прирожденному англичанину, он улучил минутку, чтобы обругать погоду.
Миранда провела его чередой головокружительных поворотов и разворотов, но почему-то ни разу не оказалась в тупике; словно бы сами боги вели ее. А потом она возникла прямо перед ними — одна-единственная открытая траттория во всей Венеции. В конце тускло освещенной красноватым фонарем улочки с закрытыми ставнями магазинов, она манила их сквозь струи ливня. Максимум романтики. Настоящая красно-белая клеенка на столах, по-настоящему угрюмый официант и только один посетитель — настоящий суровый священник. Фердинанд выглядел смущенным, но для Миранды все было идеально.
Позже.
—
— Похоже, дождь поутих, — сказала Миранда, рассеянно глядя через кружевные занавески.
— «Дождь мелкий каплет долго, ливень — краток» [33] , — откликнулся Фердинанд. Заметив, что она повернулась и в раздумье смотрит на нетронутое тирамису, он пропищал тоненьким голоском: — Подхвати меня, подхвати меня.
— Что-что?
33
У. Шекспир. Ричард II (акт II, сцена 1; перевод М. Донского).
— «Тирамису», это переводится «подхвати меня». Это как тоник. Поднимает настроение, снимает тяжесть с души.
— Добавляет веса телу.
— И это тоже, — кивнул Фердинанд и сделал паузу, словно опуская занавес перед следующим актом. — Миранда. Я чувствую. Я чувствую, что вся моя жизнь будто преобразилась.
Миранда развернулась к нему.
— А какой она была?
— Scusi [34] , — Фердинанд махнул рукой официанту, пристроившему свой объемистый живот на стойку.
34
Пожалуйста (итал.).
— Я слышала рассказ о твоем детстве, — продолжала Миранда, схватив ложечку, как будто намереваясь выковырять из него немного правды. — Я слышала о твоих студенческих годах. Но я всякий раз тяну пустой билет, как бы ни пыталась что-то выведать о тебе теперешнем. О последних годах твоей жизни. О той важной малости, из-за которой ты здесь.
Официант, преодолев силы инерции, медленно к ним приближался. Фердинанду впервые за все время захотелось, чтобы это было обычное задание. Ужасно все становилось канительно. В обычном задании биография — не более чем вспомогательный элемент. Как правило, достаточно обозначить несколько правдоподобных деталей, чтобы подтвердить свою легенду, и не нужно рассказывать всю жизнь шаг за шагом. Среднестатистический вражеский агент не интересуется, сколько у тебя было девушек, что ты чувствовал, когда взрослел, помнишь ли свой первый поцелуй, и было ли у тебя что-то «серьезное». А при такой постановке вопроса в КГБ внедриться легче, чем в ее трусики.
— Кофе?
— Один случай из недавнего прошлого?
— Черного, да?
— Si [35] , — сказал официант.
— Начинаю подозревать, что таким оно и было, — с горечью сказала Миранда.
— Я о кофе.
Миранда кивнула:
— Я хочу, чтобы ты рассказал мне хоть что-нибудь, что с тобой произошло за последний год.
— Я влюбился.
— Ох, — сказала Миранда и нерешительно спросила: — И что было потом?
35
Да (итал.).
— Я привез ее в Венецию, и теперь она задает глупые вопросы.
— Они не глупые. Я перед тобой как раскрытая книга. Я рассказываю тебе все. А ты всегда делаешь вид, что ты искренний и откровенный, но при этом что-то, не знаю что, подсказывает, будто бы ты на ходу все это выстраиваешь.
— Я люблю тебя, — с надеждой начал Фердинанд. — Ничего искренней этого я сказать не могу.
— Так вот, откуда ты это знаешь?
— Просто знаю. Мне от этого больно. Вот здесь, — он показал куда-то на желудок.