Хищник

РуНикс

Она была похожа на развалину. Неудивительно, что Данте впустил ее. И Тристан Кейн был там. И она поднималась. Что, черт возьми, она делала?

Нервы напали на нее, ее грудь сжалась от паники. Нет нет нет. Она не могла позволить ему увидеть ее такой. Не могла войти на его территорию, не так.

Сердце бешено колотилось в груди, она крепко сжимала телефон в руке, ключи впивались в ладонь. Морана подняла руку и позволила пальцу навести на кнопку парковки, готовая сработать, как только лифт остановится. Она собиралась повернуться, вернуться

к своей машине и поехать в какой-нибудь захудалый мотель, если потребуется. Но она возвращалась. Она не позволяла ему видеть ее как ...

Лифт остановился, двери открылись. Он стоял прямо у входа и ждал. Морана быстро нажала кнопку, прежде чем он увидел ее. Двери начали закрываться. Сердце забилось. Она снова нажала кнопку. Двери обратно закрывались. Почти. И только тогда , когда они почти закрылись, он вставил свою руку между дверями лифта.

Морана прикусила нежную губу, ее сердце колотилось, прижимая ее спиной к зеркальной стене, ее тело болело, легкие не могли сделать глубокий вдох. Давно забытая боль между ее ногами запульсировала от близости к виновнику, ее глаза были прикованы к большой руке, которая снова раздвинула двери. Она могла видеть мозоли на его длинных пальцах, складках и жестких линиях. Рука была перевязана повязкой с того момента, когда он порезал себя из-за неё, с сегодняшней ночи, когда она заставила его истекать кровью.

Ее сердце забилось быстрее, увидев эту руку. А затем двери открылись. Она выпрямила спину, у нее болели ребра от этого действия, и она встала как можно выше, что было не так уж важно для ее босых ног.

Он появился в поле зрения. Без рубашки. Она сглотнула. Синие. Синие глаза смотрели на нее, отчего у нее перехватывало дыхание, а затем заскользили по щекам, по шее, к груди, по рукам и ногам к босым ступням. И, стоя там, пока его глаза смотрели на нее, Морана осознала огромную разницу между его вниманием в ресторане, и

прямо здесь. Это прочтение было горячим, но без ненависти. Его накалила ярость. Чистая, крайняя ярость, от которой его глаза вспыхнули, когда они пробежались по каждому дюйму ее кожи, прежде чем снова подняться к ее глазам.

Морана не знала, что почувствовала. Она так привыкла к другому виду тепла, исходящему от него, это расстраивало ее, больше, чем она уже была. Она позволила глазам разглядеть голые мускулы его торса, мускулы, на которые она смотрела на днях прямо в квартире, вид его шрамов и татуировок был таким же шоком, как и тогда, вместе с этими великолепными мышцами. Но это были все еще расстегнутые джинсы, которые в сочетании с тем, что он ждал ее, заставили ее понять, что он быстро накинул на

себя одежду.

Вид его голубых сердитых глаз заставил ее глубоко вздохнуть, ее тело лишилось энергии, даже когда она стояла там.

Его ноздри раздулись, губы поджались, и он сделал шаг в сторону, удерживая двери лифта, в безмолвном приглашении войти.

Сглотнув комок в горле, Морана сделала несколько шагов в темную гостиную, освещенную великолепным лунным светом, потрясающий, чистый вид на город и море заставил ее дыхание на мгновение перехватить.

Она услышала, как гудит лифт при закрытии, и замерла, ее

сердце остановилось на секунду, когда ее осенило. Они были одни. В полном одиночестве. И она стояла в его гостиной, а он был где-то позади нее.

Что ей нужно делать? Она не могла проклинать его, не могла благодарить его, и неопределенность между двумя побуждениями утомила ее.

Морана затаила дыхание, ожидая, пока он двинется. Он сдвинулся. К гостевой комнате. Морана следила за его движениями глазами, наблюдая, как его мускулы напрягаются, когда он двигает своим телом, его тело напрягается, скручивается. Она бы оценила его чистую красоту, если бы ее собственное тело не болело, если бы ее собственное сердце не истекало кровью.

Он надолго исчез в комнате, а она стояла прижатая к месту, не зная, что делать. Затем он вышел, не сводя глаз с нее, и направился к лестнице, ведущей в его главную спальню. А затем исчез в своей комнате.

Морана услышала какие-то звуки, гневные звуки открывающихся и хлопающих дверей, и медленно пошла к спальне для гостей, лишенная всякой энергии, ее плечи поникли.

Значит, он был не самым гостеприимным человеком. Ничего такого, чего она еще не знала. Но, по крайней мере, он не отверг ее. Она не была уверена, сможет ли она выдержать это унижение сегодня вечером, вдобавок ко всему остальному.

Как только она вошла в спальню, она моргнула. Дверь в ванную была открыта, пар вырывался из полной ванны, а большая черная футболка и брюки с завязками лежали на стуле, простыни на кровати были перевернуты.

Морана стояла в дверном проеме, сдерживая слезы, нависшие над ее глазами, ее сердце не могло понять этого человека. Он ненавидел ее, она не сомневалась. Он утверждал, что она умерла, и пытался вытащить ее из своего организма. Он не сказал ей ни слова, даже не взглянул на нее, и тем не менее, в нем было свидетельство доброты, которая полностью расходилась со всем, что она знала о нем.

Поджав губы, она взяла одежду и направилась в уютную ванную комнату, закрыв за собой дверь, но не обнаружив замка. Покачав головой, она оглядела большую комнату: коричневые и кремовые плитки успокаивали больные глаза, ванну, утопленную в глыбе из глубокого гранита красного дерева, и два полотенца на подставке рядом с ней.

Морана скинула платье с тела на пол вместе с нижним бельем, повернувшись боком, чтобы посмотреть в зеркало над раковиной.

Синий и фиолетовый пересекали ее туловище, ребра были нежными.

Это сделал ее отец. Не поднимая руки, не

оскорбляя ее, он наказал ее. И она искала убежища у такого человека, как Тристан Кейн. Насколько запуталась ее жизнь?

Закрыв глаза, она окунула палец ноги в теплую, совершенно теплую воду, прежде чем медленно взяться за края и сесть в ванну.

Стон покинул ее в тот момент, когда она это сделала, слезу радости от интенсивного удовольствия, от тепла обволакивающих ее мышцы, стекали по ее щекам. Она откинулась на спинку ванны, расслабилась в воде, закрыла глаза и забыла на мгновение обо всем.