Хищник
Шрифт:
За всю поездку отец не проронил ни слова. Впрочем, она этого и не ждала. Нет. Он потеряет самообладание, когда они останутся наедине, но только не в присутствии людей, при которых она могла снова его оскорбить.
Его репутация была гораздо важнее ее репутации.
Дорога от ресторана до особняка была недолгой. Долгой она казалась от того, что Морана знала, что грядет после.
Как только впереди показались ворота и машина въехала на свое место, Морана вышла и зашагала к чудовищному особняку,
Морана дошла до лестницы, ведущей к ее апартаментам, как вдруг позади нее прогремел голос отца.
– Он глаз с тебя не сводил.
От этих слов и воспоминаний о том самом взгляде, который касался ее кожи, скользил по обнаженной спине, ласкал ее тело, Морана запнулась на третьей ступеньке. Она быстро пришла в себя, пока отец этого не заметил, и ответила невозмутимым голосом:
– Разве ты не для этого меня разодел? – спросила она; ее сердце зачерствело за годы разочарований и обид.
– Он ушел со своего места. Ты тоже. А потом он возвращается и не может оторвать от тебя глаз?
Морана оставила без внимания его резкие слова, которые пробудили страстные плотские воспоминания.
– Что ты делала с Тристаном Кейном?
Отец пошел за ней, что на ее памяти случилось впервые. Он никогда не заходил в ее апартаменты. Для нее это всегда было своего рода вызовом.
Морана дошла до лестницы и повернулась к нему, стиснув зубы. Злость в его голосе пробуждала холод у нее внутри, заставляла мысли крутиться в голове.
– Занималась сексом, – отрезала она, с вызовом вскинув брови.
Отец поднял руку, собираясь ударить ее, но замер, а потом и вовсе опустил.
Сердце Мораны неистово стучало, а лед в нем проникал все глубже, но она стояла на своем.
– Скажи мне правду, – велел он, стиснув челюсти и глядя на нее безумным взглядом.
– Уже сказала, – не отступала Морана, раззадоривая его. – Я занималась с ним сексом в уборной, пока ты стоял прямо за дверью.
Отец вздохнул.
– Нет, не занималась. Ты не такая. Я иначе тебя воспитывал.
Морана усмехнулась в ответ.
– Ты меня вообще не воспитывал. – Именно такой она и была.
А сердце дочери в ее груди – сердце юной девушки, которая так и не завоевала ни любви, ни одобрения своего отца, – изнывало от боли. Морана снова заставила его ожесточиться.
Отец прищурил глаза.
– А что за мужчина на мотоцикле? Он тогда кто?
Морана усмехнулась.
– О, с ним я тоже спала. – По сути, так оно и есть.
– Хватит! – резко оборвал отец, сердито глядя на нее, и от ярости его акцент зазвучал более отчетливо. – Если думаешь, что я не вызову врача, чтобы он тебя осмотрел, то ты ошибаешься.
Да как он смеет?
Как он смеет, черт подери?
У Мораны
– Попробуй, – съязвила она, скривив губы в ухмылке. – Если подумаешь привести доктора, чтобы она применила ко мне силу, я застрелю и ее, и любого, кто ко мне приблизится.
– Я дал тебе слишком много независимости, – процедил отец, метая молнии взглядом. – Слишком много. Пора положить этому конец.
– Попробуешь посадить меня под замок, – Морана стиснула зубы и понизила голос, смотря на человека, который ее породил, – и я солью твое досье прямо в ФБР, и подам им тебя, как кусок мяса.
Отец сжал челюсти.
– О, я в таком случае тоже умру, но заберу тебя с собой, – продолжила Морана, не беспокоясь о собственной смерти. – Не лезь в мои дела, иначе я начну лезть в твои. И тебе это не понравится, папочка.
Ехидный акцент на последнем слове не мог остаться незамеченным. И угроза, повисшая в воздухе, тоже не могла остаться незамеченной. И неподдельная черная ярость в глазах отца тоже не могла остаться таковой.
– Ты должна была умереть, – выпалил он, и его слова, будто пули, пронзили ее грудь.
Что? О чем это он? Но спросить она не могла.
Морана собралась уйти, но он крепко схватил ее за руку и развернул кругом.
– Я не закончил!
От резкого движения Морана покачнулась на каблуках. В мгновение ока правая лодыжка подвернулась, а левая потеряла равновесие на краю лестницы, и все тело наклонилось назад. Внезапно ее настигло дежавю, напоминая о том моменте, когда она полетела с лестницы в пентхаусе Тристана Кейна, а он схватил ее за шею и не дал упасть. Отец сжимал ее руку, а Морана пыталась усмирить бешеное биение сердца.
Все произошло за долю секунды.
И за эту долю секунды Морана прочувствовала разительное отличие между ее отцом и Тристаном Кейном.
Отец отпустил ее руку.
Намеренно.
Она полетела назад, вытаращив глаза.
Прямо с лестницы.
Вниз, и вниз, и вниз, пока не осталось ступенек.
Все закончилось за считаные мгновения.
Все закончилось, пока она не успела даже осознать, как началось.
А потом нагрянуло.
Каждую кость в теле пронзила боль. Каждый сустав. Каждую мышцу.
Морана лежала на холодном мраморном полу, таком же холодном, как и сам дом, как и человек, стоявший на вершине лестницы с причудливой гримасой раскаяния и равнодушия на лице. Она не знала, что болело сильнее: ее тело или сердце от разбитых ожиданий, усеявших пол рядом с ней. Но в этот миг страшнейшего предательства, в миг, когда она наконец-то отпустила образ маленькой девочки, за который так отчаянно держалась, Морана поняла, что все это к лучшему. Потому что теперь надежды нет. Больше нет.