HistoriCity. Городские исследования и история современности
Шрифт:
Сигизмунд Майстерлин заявил, что хроника Кюхлина содержит множество ошибок, и представил собственную историю основания Аугсбурга, в которой троянцы не фигурировали: город, по мнению автора, основали на самом деле винделики – племя, жившее в тех местах, причем так давно, что он уже существовал на момент нападения амазонок 137 . Тем самым утверждалось, что Аугсбург, во-первых, не имеет отношения к бесчестным беженцам-троянцам 138 , а во-вторых – еще старше, чем в версии Кюхлина, то есть даже старше Рима. Хроника Майстерлина имела оглушительный и длительный успех: вплоть до XVIII в. мы встречаем аугсбургские хроники, повторяющие эту версию основания города 139 . Это означало прежде всего притязание Аугсбурга на право стоять в одном ряду со славнейшими из городов мира, хотя об античном прошлом и невозможно было рассказать ничего конкретного. Те, кто читали хроники, практически не имели возможности проверять утверждения авторов, поэтому оставалось принимать их на веру, и чем дольше была история рецепции этих текстов, тем более правдоподобной казалась данная версия основания города, освященная вековой хроникальной традицией. Единственным, кто отказался использовать хронику Майстерлина, был патриций Маркус Вельзер, один из поздних гуманистов 140 , тогда как остальные
137
SStBA, 2° Cod. Aug. 60, 2. Teil 3. Kapitel.
138
SStBA, 2° Cod. Aug. 60, 1. Teil 3. Kapitel.
139
См., например, хронику, написанную аугсбургским гравером по меди Андреасом Гуттерманом: SStBA, 4° Cod. S. 19.
140
Roeck B. Geschichte, Finsternis und Unkultur. Zu Leben und Werk des Markus Welser (1558–1614) // Archiv fur Kulturgeschichte. 1990. Bd. 72. S. 115–141.
Сильно отличается от Аугсбурга случай Берна: мы вообще не обнаруживаем никаких следов используемой для легитимации его статусных притязаний повести об основании города, построенной на поисках максимально древних истоков. Здесь закрепилась версия, что город был основан в 1191 г. герцогом Берхтольдом V Церингеном, и такое происхождение рассматривалось, по всей видимости, как достаточно престижное: хронист Юстингер, задавший стандарт для многих других бернских хроник, явно не считал зазорным начать историю города с конца XII столетия, а не с античных времен. Как и в Аугсбурге, другие авторы воспроизводили эту версию вплоть до XVIII в. 141
141
Только Людвиг фон Ваттенвиль выдвинул против нее критические возражения: BdB, Mss.h.h. I 65.
Анонимный автор, написавший в конце XVIII в. «Достойные памяти рассказы из истории Гельвеции, главным образом и в особенности о возведении, расширении и росте казавшегося с начала небольшим княжеского городишки Берна», указывал в своем панегирике на то, что Церингены были посланы Богом и, в отличие от Ромула, свой замысел основать город они реализовали, никого не убивая. Еще неоднократно на протяжении хроники подчеркивается инициатива и прямое вмешательство Всевышнего не только в основание, но и в дальнейшие судьбы Берна: автор уже не был связан с гуманистической традицией и рассматривал Рим не столько как пример для подражания, сколько как негативный образец, от которого автор отталкивается в построении «своей» модели.
Другой вариант престижной истории основания Берна, не связанной с древностью, мы видим у пастора Иоганна Рудольфа Грунера, который в 1732 г. опубликовал хронику 142 , где сконструировал родство между Церингенами и Габсбургами, поднимая статус имперского города за счет этой династической связи с императорами Священной Римской империи германской нации.
В зальцбургских хрониках встречается модель, похожая на аугсбургскую: в них основание города приписывалось Цезарю, однако упоминалась и жившая там до прихода римлян местная народность нориков, чем подчеркивалось наличие доримской истории если не у самого города, то у местности, в которой он был построен.
142
Gruner J. R. Deliciae Urbis Bernae. Merckhwuerdigkeiten der hochloeblichen Stadt Bern. Aus mehrentheils ungedruckten authentischen Schrifften zusammen getragen. Zurich, 1732.
В случае Фройденштадта, основанного, как всем было известно, в XVI в., не было способа сконструировать для города убедительную легенду об античном прошлом, но намек на некую связь с ним все же был сделан в хронике анонимного автора, который не упустил возможности упомянуть о древности соседних с Фройденштадтом городов и о населении, непрерывно обитавшем в Шварцвальде с доисторических времен 143 .
В хронистике Тюбингена конкурировали несколько версий его происхождения. Большинство сочинений начинаются XII в., когда этот город основал пфальцграф; в одной хронике важнейшим событием, положившим фактическое начало тюбингенской истории, названо основание августинского монастыря в 1262 г. 144 , и только в анонимном историческом сочинении XVII в. рассказывается о некоем графе Работоне, якобы служившем императору Титу при завоевании Иерусалима и в благодарность получившем от него около 80 г. земли в районе Тюбингена 145 . Судя по малой распространенности этой версии, восторженного приема она не встретила.
143
WLBS, Cod. hist. 2° 355. Vorrede.
144
Это, впрочем, не собственно городская хроника, а хроника Вюртемберга: WLBS, Cod. hist. 4° 161. Fol. 82r–85r.
145
WLBS, Cod. hist. 2° 372. Fol. 1v.
И, наконец, в Вайблингене, где в XVII в. была найдена римская надпись, автор городской хроники Вольфганг Цахер получил благодаря этому факту все основания говорить об античных корнях своего города. Но, поскольку расцвет и надрегиональная значимость Вайблингена пришлись на эпоху царствования Штауфенов, хронист посвятил первые триста страниц своего труда истории императоров вообще и этой династии в особенности, а уже только после этого перешел к истории собственно города, которая на таком фоне получила как античное, так и средневековое славное прошлое.
Завершая типологию городских хроник, выстроенную Бенедиктом Мауэром, мы можем констатировать, что она свидетельствует, с одной стороны, о существовании в ряде случаев связи между этими типами и типами городов, в которых данные произведения создавались, но, с другой стороны, разнообразие слишком велико, а подборка кейсов слишком мала, чтобы данную связь можно было считать всеобщей закономерностью. Как и в случае с формированием архитектурной среды ренессансного города, весьма важную роль в создании образов его прошлого играли личные связи и вкусы представителей правящей элиты, куда наряду с патрициями входили и служащие, не принадлежавшие к аристократическим родам, но пользовавшиеся доверием властей и имевшие доступ к архивным документам и текстам ранее написанных хроник. Городские советы зачастую держали исторические сочинения под своим жестким контролем: объяснялось это не только тем фактом, что манускрипты (порой роскошно отделанные, но не всегда) были преподнесены авторами им в дар, но и тем, что таким способом они осуществляли контроль над памятью о прошлом города: это было составной частью технологии власти, опирающейся на arcana imperii – тайны власти. Подобные практики символического обеспечения суверенитета, будь то в камне или на бумаге, весьма существенны для нашего понимания городской
Кирилл Левинсон
Европейский город раннего Нового времени как объект репрезентации в тексте и в изображении
В этой главе будет предпринята попытка ответить применительно к городам центра и юга Европы в XVI в. на следующие вопросы: кто и как, какими средствами осуществлял символическое конституирование города, выделение его из окружающего пространства? Каковы свойства специфически городского пространства, времени? Какие группы были важны в городской коммуникации, создании городской образности? Имел ли город особую эмоциональную окраску, отличавшую его от не-города? Ответы на эти вопросы будут получены в ходе сравнения двух видов источников: литературного произведения и изображения. Узость привлеченной источниковой базы не позволяет делать больших обобщений, однако некий «диапазон возможного», как можно надеяться, удастся очертить.
В качестве литературной репрезентации городского пространства будет проанализирована книга «Белый Король. Повесть о деяниях императора Максимилиана Первого» 146 – произведение с нечеткой жанровой принадлежностью: это и беллетризованное жизнеописание императора Священной Римской империи германской нации Максимилиана I, и придворная хроника, и роман. Написан он в первой трети XVI в. секретарем императора Марксом Трайцзауервайном, но, как утверждается 147 , сам главный герой едва ли не диктовал ему текст. Художественные достоинства книги здесь обсуждать не место – скажем лишь, что она не относится к числу наиболее знаменитых сегодня произведений ренессансной литературы; о фактической достоверности в описании событий говорить не приходится – и дело тут не в том, что имена важнейших персонажей, названия стран и городов были автором зашифрованы (их нетрудно было разгадать или восстановить по другим источникам), а в том, что данный опус носит сугубо пропагандистский характер: его цель – прославление Максимилиана и его отца Фридриха III. В силу того что повествование является беллетристическим, основанным в значительной мере на семейных преданиях и выдумке, мы не можем использовать его как источник по истории конкретных городов, однако есть все основания полагать, что в основу вымысла лег обобщенный опыт взаимодействия Двора и Города. Чтобы нейтрализовать тенденциозность в отношении того или иного конкретного эпизода, будут, во-первых, выделены элементы, общие для описания всех упоминаемых городов, а во-вторых, вместо событийной канвы акцент будет сделан на таких аспектах, как пространство, время, эмоциональная окраска 148 и степень индивидуализации. При этом следует учитывать, что в юридическом отношении отличие города от не-города в Европе раннего Нового времени было, как правило, оформлено соответствующими документами: привилегиями, статутами, пожалованием городского права. В других отношениях это отличие маркировалось и поддерживалось материальными (такими, как стены и ворота) и нематериальными – символическими – границами.
146
Der Weiss Kunig. Eine Erzehlung von den Thaten Kaiser Maximilian des Ersten. Von Marx Treitzsaurwein […]. Wien, 1775. Русское издание: Белый Король: Рассказ о деяниях Императора Максимилиана Первого, составленный Маркусом Трайцзауервайном с его слов, с гравюрами на дереве, изготовленными к нему Гансом Бургкмайром / пер. с нем. К. А. Левинсон; отв. ред. О. В. Кильдюшов. М.: ИД «Александр Севастьянов», 2019. Цитаты и номера страниц даются по немецкому изданию.
147
Обзор дискуссий об авторстве и цели написания «Белого Короля» см. в Предисловии к русскому изданию. Среди исследований, посвященных этой книге, особого внимания заслуживают: Strobl J. Studien uber die literarische Tatigkeit Kaiser Maximilian I. Berlin, 1913; Sternaux L. Kaiser Maximilian. Berlin, 1928; Benecke G. Maximilian I (1459–1519). An Analytical Biography. London, Boston, Melbourne, Henley, 1982; Dreissiger C. M. Die Geschichte der Ausgabe // Maximilian I. Der Weiss Kunig. Wien, 1775 – Nachdruck Leipzig, 1985; Fichtner P. S. Maximilian I and His «Others»: A Dialogue of the Fantastic and the Real // Maximilian I (1459–1519). Wahrnehmung – Ubersetzungen – Gender / Hg. von H. Noflatscher, M. A. Chisholm, S. Erber. Innsbruck, 2011.
148
О первостепенном значении эмоциональной окраски в создании образа города см.: Собственная логика городов. Новые подходы в урбанистике. Сборник статей / под ред. Х. Беркинг, М. Лёв. М.: Новое литературное обозрение, 2017.
Таким образом, речь пойдет об обобщенном отражении специфического придворного взгляда на город – точнее, нескольких взглядов, поскольку в книге помимо текста имеется 251 иллюстрация. Примерно половина этих гравюр на дереве выполнена Гансом Бургкмайром Старшим 149 , другая половина – Леонхардом Беком 150 , по две принадлежат Гансу Шойфелину 151 и Гансу Шпрингинклее 152 . Вначале изображения иллюстрируют рассказ, а ближе к концу даже начинают главенствовать, тогда как текст все больше превращается в подписи к ним. Монарх и/или сопровождающий его секретарь сочиняли рассказ на основе собственных воспоминаний и рассказов родителей героя, а четыре художника не были свидетелями описываемых событий.
149
Ганс Бургкмайр Старший – аугсбургский гравер и живописец, автор росписей в доминиканском монастыре святой Екатерины, а также множества гравюр на дереве, в том числе цветных. Был лично знаком с Максимилианом и выполнял много его заказов. О нем см. Falk Т. Hans Burgkmair. Studien zu Leben und Werk des Augsburger Malers.Bruckmann, Munchen, 1968.
150
Леонхард Бек – ученик Ганса Гольбейна Старшего, автор примерно 300 гравюр на дереве, а также нескольких живописных полотен и двух фресок в Аугсбурге (последние не сохранились). См. о нем: Messling G. Der Augsburger Maler und Zeichner Leonhard Beck und sein Umkreis – Studien zur Augsburger Tafelmalerei und Zeichnung des fruhen 16. Jahrhunderts. Dresden, 2006.
151
Ганс Шойфелин работал сначала у Альбрехта Дюрера в Нюрнберге, потом у Ганса Гольбейна Младшего в Аугсбурге и снискал себе известность как живописец, а затем как гравер. Особенно известны его иллюстрации к произведениям Максимилиана «Белый Король» и «Благомысл», большая фреска для ратуши в Нёрдлингене, два алтаря и самая знаменитая из колод игральных карт XVI в. О нем см.: Metzger С. Hans Schaufelin als Maler. Deutscher Verlag fur Kunstwissenschaft, Berlin, 2002.
152
Ганс Шпрингинклее тоже работал у Альбрехта Дюрера и участвовал, помимо иллюстрирования «Белого Короля», в создании целого ряда других гравюр по заказу и в честь императора Максимилиана.