Хижина в горах

Браун Сандра

Родители были убиты его поступком, их шокировало то, что сын приобрел смертельное оружие без их ведома. У его отца никогда не было никакого оружия. Эрик не рос рядом с оружием. Он приобрел ружье через Интернет и тайком научился из него стрелять.

Все это выяснилось слишком поздно, когда следователи всех мастей перевернули вверх дном жизнь Джонсонов и их дом, пытаясь найти ответы на вопрос, почему Эрик сделал то, что сделал. Ученые мужи озвучивали свои теории. Но причина была ясна.

– Издевательства.

– Да.

Эрик страдал от избыточного веса, он был классическим неудачником. Никаких особых талантов или спортивных способностей. Пытаясь сделать сына более общительным, отец посоветовал ему посещать футбольный лагерь летом. Осенью его взяли в школьную футбольную команду. В своем дневнике Эрик описал пирог, который его мама украсила цветами команды, чтобы отметить это достижение.

Эмори с трудом сглотнула.

– Но все сложилось не слишком хорошо. Он был медлительным, у него не было способностей к игре.

– Тогда почему его взяли в команду?

– Чтобы он стал для тренера мальчиком для битья. Если команда проигрывала, тренер устраивал им ад, но сильнее всего доставалось Эрику.

– Футбольный тренер из Юты, – пробормотала Эмори.

– Он больше не тренер и никогда им не будет.

– Ты за этим проследил.

– Я не дотронулся до него даже пальцем. Я просто протянул ему кусок трубы, похожий на тот, который он сломал о коленную чашечку Эрика.

– Но ты пригрозил ему.

На это Хэйес не ответил.

– Чаще мучения Эрика были психологическими. Он посещал приходскую школу. Директору доложили, что его поймали, когда он мастурбировал в кабинке туалета. Во время службы на другое утро директор использовал этот инцидент в качестве иллюстрации порочности.

У Эмори сжалось сердце от жалости к пареньку, которого публично унизили. На ее лице наверняка отразилось сочувствие, которое она к нему испытывала.

– Этот директор школы был священником?

– Да, слуга господа, – с горечью сказал Хэйес. – Когда я до него добрался, его перевели в школу в Лексингтоне.

– Я догадываюсь, что он подал в отставку после… нажима.

– Я был в церкви в то утро, когда он с кафедры признался в своей одержимости сексом.

– У него была одержимость сексом?

– Не знаю, но я ясно дал ему понять, что ему лучше всего признаться в этом грехе.

– Моральное разложение, – Эмори глубоко вздохнула и медленно выдохнула. – Были еще и другие. Коннел упоминал кого-то из Техаса. Кажется, парикмахерша?

– Тщеславная сука. Она стригла Эрика. Он в нее влюбился. Она высмеяла его в Facebook.

– И?

– Через несколько недель после Уэстборо я нашел ее в Уичита-Фоллс. После нашей встречи она поместила фотографию на своей страничке в Facebook. Обрита наголо. Без мейкапа, – Хэйес вздохнул. – Ну, ты представляешь.

– Наказание

соответствует их преступлению.

– Это было не столько преступление, сколько злоупотребление силой по отношению к слабому. Согласен, я своего добился.

– А Флойды?

Хэйес криво улыбнулся.

– От этого я получил наибольшее удовольствие.

– Они избили Эрика?

– Всего лишь за несколько недель до трагедии. Скорее всего, именно они оказались последней каплей. Во время перерыва на ленч Эрика достали их издевательства, и он ударил Нормана. Они получили удобный повод наброситься на него. Избили его до бесчувствия.

– Ты проделал с ними то же самое.

– Да. И я бы с радостью проделал с ними все то же самое снова за то, что они сделали с Лизой, – мрачно добавил он.

– В этом я с тобой согласна.

Его глаза нашли ее зрачки с точностью и интенсивностью лазера.

– У меня противоречивые чувства. Потому что теперь я тот, кто избивает и издевается.

Эмори была рада тому, что он сам это сказал.

– А разве не так?

– Именно поэтому я тебе ничего не рассказал, – холодно сказал Хэйес. – Поэтому я не хотел, чтобы ты знала.

– Ты отпустил бы меня из своей жизни, не сказав ни слова…

– Да. Потому что тебе никогда не понять.

– Попробуй.

– Оправдать мои действия в твоих глазах?

– Нет, оправдай свои действия в своих глазах, Хэйес. Я думаю, что именно от этого ты и бежишь.

Хэйес принялся качаться на каблуках вперед и назад, его лицо стало сердитым и взволнованным. Эмори поняла, что он не в первый раз пытался это сделать.

– Эрика Джонсона запомнят потому, что он убил семь человек, – наконец сказал он. – Но никто не запомнит и даже не узнает имен тех, кто заставил его взять ружье в тот день и спрятаться за кирпичной стеной, запасшись взрывчаткой и обжигающей ненавистью к человечеству.

Те, кто внушил ему эту ненависть, никогда не принимались в расчет. Думаю, это следовало бы сделать. Хотя бы потому, что в тот день сам Эрик тоже погиб, – Хэйес ткнул себя пальцем в грудь. – И я был тем, кто убил его.

Он посмотрел на нее тяжелым взглядом, как будто предлагая продолжить тему. Оттолкнувшись от подоконника, Хэйес принялся бесцельно ходить по комнате, как будто он чувствовал себя в клетке, возможно, в клетке собственной совести.

– Как по-твоему, почему Коннел искал тебя все эти годы?

Он отмахнулся.

– Будь я проклят, если знаю. Возможно, ему хочется облегчить собственную совесть… Едва ли он рад тому, как эта ситуация… разрешилась. Или он не нашел мне замены для своей команды. Или ему просто больше нечем заняться, или он такой же упертый, как какой-нибудь мул.