Хочу, чтобы мы были вместе
Шрифт:
"Если это кольцо на помолвку, то почему Кэмерон все еще носит его?" – мысленно задаюсь вопросом я и немедленно ощущаю себя самым большим мудаком во вселенной.
– Сейчас я не могу выяснять с тобой отношения, Эверетт. Нам нужно пойти туда и хорошо сыграть свои роли перед Стратфордом. Это все о чем я забочусь и все, на чем могу сосредоточиться в данный момент.
– Эйден подарил тебе это кольцо? – вдруг спрашиваю я, следя за тем, как Кэмерон продолжает теребить кольцо, поворачивая его снова и снова.
Есть
– Э-э… да, – сконфуженно отвечает Кэмерон. Похоже, она предполагала, что я начну спорить, и было очевидно, что удивилась вопросу о кольце.
Два слова – это все, что нужно, чтобы подтвердить мою догадку и десятикратно увеличить боль в груди. Одно дело получить электронное письмо от Эйдена, где он хвастается купленным кольцом, и совсем иная форма пытки находиться в одной комнате с Кэмерон, и видеть, как она продолжает прикасаться к драгоценности, которое он подарил ей, когда украл ее сердце.
– Это единственное достойное украшение, что у меня есть. И я подумала, что раз уж нам придется притворяться женатыми, то…
Кэмерон подумала, что кольцо, которое Эйден дал ей в знак своей любви, отлично символизирует нашу поддельную любовь. Это разозлило меня даже больше, чем сам факт, что Эйден вообще подарил ей это кольцо.
Я, молча, киваю, когда она проходит мимо, и закрываю глаза, ощущая ее нежный парфюм с ароматом цветков магнолии. Этот запах напоминает мне о доме и том, по чему я скучал, находясь вдали. Мне хочется схватить Кэмерон, притянуть в объятия, уткнуться носом в шею и просто дышать ею.
Когда стук ее каблучков, удаляясь, затихает, я открываю глаза и оглядываюсь вокруг. Теперь, когда Кэмерон больше не загораживает перспективу, я вижу, на что она смотрела, когда я вошел в комнату, вижу причину ее слез, и, будто кто-то вонзает нож в мое сердце.
На стене висит заключенная в рамку фотография Эйдена и Кэмерон, снятая несколько лет назад. Они находятся на импровизированной деревянной сцене, где дети, отдыхающие в лагере, ставят пьесы, а волонтеры устраивают хоровое пение и другие развлечения. Они стоят плечом к плечу, удерживая перед собой большую пустую картинную раму, используемую в театральных постановках. Кэмерон смотрит в объектив, Эйден смотрит на нее, и они оба широко улыбаются, словно фотограф поймал их в разгар веселья.
Я чувствую потерю Эйдена сильнее, чем прежде, и ненавижу себя за то, что ревную его. Ревную к тому, что он был здесь с Кэмерон, а я нет. К тому, что он любил ее и делал счастливой. К тому, что он подарил ей кольцо, которое она не хочет снимать, и к которому прикасается всякий раз, когда расстроена. Потому что он причина ее слез.
В последний раз бросив взгляд на фотографию, поворачиваюсь и выхожу из кабинета, понимая, что если останусь еще хоть на секунду, я сорву рамку и разобью ее о стену, словно тот молодой глупый задира, которым родители Кэмерон всегда меня считали.
_______________
–
Сидящая рядом Кэмерон, услышав вопрос Стратфорда, тут же начинает кашлять, подавившись, и я легонько похлопываю ее по спине, пока она тянется за водой и выпивает почти половину содержимого стакана.
Пока Кэмерон проводила свой день, избегая меня, я провел его, изучая лагерь, чтобы убедиться, что смогу ответить на любой вопрос Стратфорда без запинки и неловкой паузы, которую Кэм придется за меня заполнять. Но, к сожалению, это оказалось пустой тратой времени, поскольку после подачи первого блюда Стратфорд принялся задавать вопросы, относящиеся вовсе не к лагерю, а к нашей с Кэм личной жизни.
До этого момента вопросы были довольно простыми. Он хотел знать о наших с Кэмерон семьях и о том, как мы жили, пока росли, но учитывая ту одержимость, с какой Стратфорд давал деньги только счастливым семейным парам, можно было догадаться, что за вопросы он станет задавать дальше. Сет явно не шутил, назвав Стратфорда эксцентричным чуваком. Ну, какого нормального бизнесмена будет больше заботить личная жизнь людей, которым он собирается дать денег, чем то, насколько процветает их дело?
За весь ужин Кэмерон ни разу не взглянула в мою сторону, но не отшатнулась, когда я между сменой блюд придвинулся ближе к ней и положил руку на спинку ее стула, а вот теперь смотрела на меня с паническим выражением на лице.
Подарив успокаивающую улыбку, я принимаюсь легонько потирать ей спину, давая понять, что смогу справиться с этим вопросом.
– Как вы уже слышали, мы знаем друг друга почти всю нашу жизнь, – удерживая с Кэмерон зрительный контакт, начинаю рассказывать я. – Когда мне исполнилось десять, а ей – семь, мы стали лучшими друзьями. Она была моей опорой, единственным, кому я рассказывал все без утайки, и самым главным человеком в моей жизни.
Я вижу, как шея Кэмерон дергается, когда она нервно глотает, однако взгляд ее прекрасных зеленых глаз все еще прикован ко мне, и неожиданно Стратфорд словно бы исчезает из комнаты. Я будто остался с Кэм наедине и открываю ей свое сердце, говоря то, что должен был сказать еще много лет назад, но так и не набрался смелости. Она, вероятно, считает, что я сейчас притворяюсь ради Стратфорда, ну, и пусть. Мне, наконец, представился шанс признаться в своих чувствах, выпустить их наружу, дать им пожить хоть несколько минут, чтобы затем окончательно похоронить, и сосредоточиться на том, чтобы быть Кэм просто другом, без прошлого, отягощающего мое сознание.
– Я с кристальной ясностью помню момент, когда понял, что влюблен в нее. Кэмерон исполнилось четырнадцать. В тот день я работал на конюшне, и, когда она вошла туда, я просто перестал дышать. Впервые с тех пор как мы встретились, я действительно увидел ее. И от ее красоты, не только внешней, но и внутренней, у меня перехватило дыхание. Но я был старше ее на несколько лет и слишком труслив, чтобы признаться в своих чувствах. Я боялся, что она не испытывает ко мне того же и ужасался от перспективы потерять ее дружбу, – добавляю я чуть тише, ощущая прежнюю тревогу, что Кэмерон увидит правду в моих словах, и я потеряю ее снова даже прежде, чем успел вернуть.