Ходячие Мертвецы: Восхождение Губернатора

Киркман Роберт

Когда рассвет начинает светиться на восточном горизонте, Брайан решает, что лучше вернуться в их новое жилище. Он пересекает пустынную парковку, а затем срезает путь по усыпанной мусором аллее. Он добирается до соседней улицы и минует группу стариков, толпящихся вокруг пылающего мусорного бака, согревающих замёрзшие руки и передающих по кругу бутылку Thunderbird.

— Поосторожнее тут, сынок, — говорит один из мужчин Брайану, когда тот проходит мимо, и двое других невесело усмехаются. Эти трое — древние, седые старикашки с больными костями, одетые в проеденные молью пальто от армии спасения. Они как

будто простояли вокруг этой бочки целую вечность.

Брайан останавливается. У него заряженный пистолет за поясом под курткой, но он не видит причин использовать его.

— Есть Кусаки поблизости?

— Кусаки? — уточняет один из стариков. У него длинная белая борода и его морщинистые глаза сейчас сужены от удивления.

— Он, видать, имеет в виду этих мёртвых тварей, — уточняет третий старый бомж, самый толстый из всех.

— Да, Чарли, — добавляет первый старик.

— Ты помнишь… эти шастающие гнойные мешки, которые сожрали Жёлтого Майка… Поэтому-то мы и застряли в этом паршивом городке.

— Да понимаю я, о чём он говорит! — огрызается бородатый старикашка.

— Только никогда не слыхал, чтобы их так называли прежде.

— Ты недавно в городе, верно сынок? — толстяк разглядывает Брайана.

— В общем-то… да, так и есть.

Толстый старик скалится, показывая полный рот гнилых, желтых зубов.

— Добро пожаловать в адский зал ожидания.

— Не слушай его, сынок, — говорит первый старик, кладя костлявые артритные руки на плечо Брайана.

Затем старичок низким голосом доверительно произносит:

— Здесь нужно бояться не мёртвых… здесь бойся живых.

* * *

На следующий день Филип велит Брайану и Нику держать рты на замке, пока они находятся в Вудбери и остаются под наблюдением, избегать любого контакта с другими жителями, воздерживаться даже называть людям их имена. К счастью, квартира хорошо подходит для временного убежища. Построенная в 1950-ых, со старинной обстановкой — на одной стене висит зеркало с отбитыми краями, в гостиной стоит изъеденный молью раскладной диван, рядом с телевизором — огромный прямоугольный аквариум, наполненный накипью и крошечными плавающими трупиками золотых рыбок. В квартире три спальни и проточная вода. Жилище воняет противным кошачьим дерьмом и гниющей рыбой, но папа Брайана любил повторять, что "нищие не выбирают". Они находят консервы в кладовых обеих квартир и решают остаться на некоторое время.

К большому изумлению Брайана, горожане оставляют их в покое. Брайан знает, что слухи о прибывших распространились среди жителей, но спокойно, будто-бы Блейки и Ник — призраки, поселившиеся в разбитой квартире. Что было недалеко от правды. Ник ушел в себя и погрузился в Библию, почти ни с кем не общаясь. Филип и Брайан, всё ещё раздраженные друг на друга, также обсуждают свои дела, сводя разговоры к минимуму. Они даже не решают вопрос о том, чтобы найти транспортное средство и продолжить дорогу к югу.

Брайан чувствует, что все махнули рукой … на их путь к побережью, на будущее, возможно, друг на друга.

Брайан продолжает восстанавливаться, Филип одержим своей навязчивой идеей с Пенни, ускользая к ней в ореховую рощицу при любой возможности.

* * *

Однажды поздно ночью,

Брайан слышит, как входная дверь квартиры открывается и закрывается.

Он лежит на кровати, прислушиваясь около часа, затем слышит, как шаркая ногами возвращается откуда-то взволнованный Филип. Третью ночь подряд Филип тихо выскальзывал из квартиры, видимо, чтобы проверить Пенни, пока горожане спят. Но вплоть до сегодняшнего вечера его возвращение было таким же тихим и осторожным, как и его отлучка. Но теперь Брайан слышит Филипа, тяжёло дышащего в гостиной и приглушённо бормочущего что-то, а ещё — водянистые стонущие звуки и лязг цепи.

Брайан встаёт с кровати и заходит в гостиную. Он замирает, когда видит Филипа, тянущего Пенни на поводке по полу, словно побитую собаку.

На короткое мгновение, Брайан остаётся без слов. Всё, на что он способен — это уставиться на невысокий оживший труп с косичками и испачканными платьем, чьи ноги оставляют грязь на полу квартиры. Он лишь надеется, что она — временный посетитель, а не — не дай Бог — новый сосед.

Глава 21

— Что, черт возьми, ты делаешь? — спрашивает Брайан своего брата, пока мёртвая девочка клацает в воздухе зубами от голода. Она глядит своими белёсыми глазами на Брайана.

— Всё будет хорошо, — говорит Филип, утягивая за собой свою мёртвую дочку по коридору.

— Тебе нельзя…

— Занимайся своими делами.

— Но что, если кто-нибудь…

— Меня никто не видел, — говорит Филип, открывая пинком дверь в прачечную.

Этот кошмар клаустрофоба — комнатушка, застеленная линолеумом, с пробковыми стенами, со сломанной стиральной машиной и сушилкой, и застарелой смесью для кошачьих туалетов в швах пола. Филип тащит слюнявое, рычащее существо в угол и привязывает к водопроводной трубе. Он делает это нежно, но с мастерством дрессировщика животных.

Брайан наблюдает из коридора, ужасаясь тому, что он видит. Филип расстилает одеяла на полу и оклеивает острые углы стиральной машины, чтобы защитить Пенни-зомби от повреждений и возможности быть обнаруженной. Теперь очевидно, что он подготовился к этому заранее. Он тщательно всё продумал. Он фиксирует импровизированный кожаный поводок, изготовленный из пояса и цепи вокруг её головы, закрепляя его на трубе.

Филип занимается своим делом с нежностью и строгостью опекуна, подготавливающего кресло для ребенка-инвалида. Стальным шестом он удерживает крошечного монстра на расстоянии вытянутой руки и тщательно фиксирует ограничитель на стене. Всё это время зомби-ребёнок рычит и дёргает свой ограничитель.

Брайан наблюдает за происходящим. Он не может решить: убежать, разрыдаться или закричать. У него складывается ощущение, что он наткнулся на что-то неприлично интимное, и на краткий миг его бешеные мысли уносятся в то время, когда ему было восемнадцать лет, и он посещал дом престарелых в Вэйнсборо, чтобы попрощаться с умирающей бабушкой. Он никогда не забудет, как выглядел медбрат, который о ней заботился. Почти ежечасно тот санитар должен был очищать дерьмо с задницы старой леди. Выражение его лица, когда он делал это в присутствии её родственников в комнате, было ужасным: смесь отвращения, стоического профессионализма, жалости, и презрения.