Холодная весна
Шрифт:
Графиня ответила легкой улыбкой, почти не заметной на тонких бледных губах.
— Благодарю тебя, дитя. — Пройдя по тростниковому коврику, она уселась на постель, а Арлетта нерешительно подошла и остановилась перед ней, бессознательно наматывая на палец конец своего шелкового пояса. — Арлетта, твой отец рассказал мне о твоем поведении…
— Я ничего плохого не сделала! Джехан…
Графиня уставилась на внучку строгими черными глазами.
— Арлетта, ты очень невыдержанна. Потрудись держать язык за зубами до тех пор, пока я не закончу.
— Извините меня, бабушка.
— Так-то
Графиня замолчала, и Арлетта решила, что пауза сделана для того, чтобы она могла ответить.
— Я знаю, бабушка.
— Судя по голосу, ты таишь обиду. Но разве ты не осознаешь, дитя мое, какая великая честь тебе оказана?
— Осознаю, бабушка, но…
— Тогда ты должна воздерживаться от каких-либо бесед в конюшнях с молодыми людьми, особенно после вечернего сигнала колокола.
Еще одна пауза.
— Мы не делали ничего плохого, — настаивала Арлетта, и, набравшись смелости, вдруг выпалила: — Джехан и я никакие не любовники, если это то, из-за чего вы все так шумите и беспокоитесь.
Мари осторожно взяла внучку за руку и с удовлетворением отметила, какая у нее чистая и упругая кожа и прямые точеные пальчики.
— Ручка молодой барышни, — проговорила она.
— Что, бабушка?
— Арлетта, я знаю, что вы с Джеханом невинны. Так же, как знают это твой отец и Элеанор. Но мы не зря беспокоимся о твоем поведении. Ты уже взрослая, вступила в брачный возраст, и тебе нужно следить за некоторыми сторонами своего поведения. — Графиня вздохнула. — Я виню только себя. Твоя мать умерла, когда ты была совсем маленькая, и мне надо было взять под свой контроль твое воспитание. Но я, к сожалению, перепоручила тебя отцу и Элеанор, которые слишком полагались на Агату, а потом и на Клеменсию. К тому же в последнее время ты проводила слишком много времени с патером Йоссе. Он обучал тебя не для венца, а для монастыря. Мне надо было вовремя вмешаться…
— Но, бабушка, мне нравится узнавать новое. И мне нравится то, чему учил меня отец Йоссе.
Графиня поджала тонкие губы.
— Арлетта, снова перебиваешь…
— Извините, бабушка.
— В прошлом тебе позволили расти как дикарке. Ты завела себе неподходящие знакомства. Я знаю, что сейчас ты изменилась, но твой отец боится, что ты можешь вернуться к своему прежнему никуда не годному поведению. Посол графа Фавелла прибудет не сегодня-завтра, и поэтому я хочу, чтобы ты поклялась мне сегодня, что будешь вести себя безупречно, как подобает молодой даме. Ну, Арлетта?
— Что стало с Джеханом? — не удержалась от вопроса Арлетта.
— Его здесь нет.
— Нет? А где же он? Отец велел его казнить? Хотя Нед Флетчер сказал мне, что его не били… — Но как только эта фраза сорвалась с ее уст, как она горько пожалела об этом. Она не хотела, чтобы отцовский гнев обрушился на голову молодого англичанина. К счастью, бабушка как будто не заметила ее промаха.
— Джехана отослали в другое место. Куда именно — не должно тебя интересовать. Он продолжит свою военную службу там. Ну же, дитя.
Арлетта умоляюще взглянула на пожилую женщину.
— Джехана не избили, нет?
— Нет. А теперь выброси имя этого молодого человека из своей милой головки, дитя, и поклянись своей бабушке. Ты будешь вести себя как леди, когда приедут послы?
— Буду. Клянусь, бабушка. Можно мне теперь увидеться с Клеменсией?
Мари де Ронсье удостоила внучку еще одной улыбкой.
— Да, можно. Она в горнице, вместе с Леной занимается вышиванием. Это как раз то занятие, которое подобает молодой графине…
Арлетта недолюбливала вышивание; у нее просто не хватало терпения сидеть и считать стежки, и до сих пор она воспринимала его как мучение. Но сегодня — совсем другое дело, сегодня вышивание означало, что ей можно покинуть комнату…
Голова Арлетты просто кипела от вопросов. Прежде всего, ей не терпелось выяснить, куда отправили Джехана. Она сгорала от желания узнать как можно больше о графе Фавелле. Где он живет? Сколько ему лет? Он добрый, как дедушка? Или злой, как ее отец? Когда свадьба? Чтобы успокоить бабушку, Арлетта заставила себя улыбнуться. Из опасения, что излишнее любопытство может рассердить пожилую женщину, во власти которой было выпустить ее из-под замка или оставить там и дальше, она сдержала свое волнение и благовоспитанно проводила гостью вниз по витой лестнице в горницу. Возможно, Клеменсии удалось узнать кое-что о ее суженом…
Часовня замка, изящное здание с высокими сводами, потолок которого был окрашен в лазоревый цвет и усеян серебристыми звездами, была невелика по размерам. Туда можно было попасть через длинный и мрачный проход, начинавшийся в горницах верхнего яруса.
Леди Элеанор де Ронсье, возраст которой приближался уже к двадцати двум годам, проводила большую часть своего времени в этом помещении, перед ликами святых. Фрески на библейские сюжеты покрывали стены часовни сверху донизу. В этот день пополуденные молитвы госпожи прервали громкие шаги, которые донеслись из коридора. Кто-то вошел в часовню. Госпожа Элеанор не шелохнулась, не подняла голову от сложенных в молитве рук, в которых красовались коралловые четки. Ее длинные рукава, касаясь украшенной готической резьбой скамеечки для коленопреклонений, свисали до полу, а коричневая бархатная юбка широко расстилалась по красным плиткам пола. Хотя вошедший подошел и остановился рядом с ней, она не шевелилась до тех пор, пока не закончила все молитвы. Тогда она подняла голову, посмотрела светло-голубыми глазами на большое бронзовое распятие, висевшее над алтарем, и осенила себя крестом.
Зимний тусклый свет сочился через узкие амбразуры окон за алтарем. В канделябрах из отполированной меди оплывали две восковые свечи — и то и другое подарила часовне сама леди Элеанор. Аромат горящих свечей наполнял помещение до самого свода, испещренного нарисованными звездами. Госпожа Элеанор сама вышивала и покров на алтаре. Вазочка с иммортелями оживляла чисто выбеленную нишу в стене — ее поставили туда руки набожной хозяйки.
Когда с молитвами было наконец покончено, леди Элеанор повернулась к посетителю.