Холодная весна
Шрифт:
— Арлетта? — Мари де Ронсье говорила так, как если бы она была не рядом с внучкой, а где-то далеко, за сотни миль. Ее взгляд блуждал.
— Сядьте, бабушка.
— Я присяду, когда появится Франсуа, и никак не раньше.
Арлетта знала, что бабушка, раз что-то решив, могла быть непоколебимой как скала, и не стала спорить.
— Хорошо, бабушка.
Поток соболезнующих начал иссякать. Шаркающей походкой мужчины проходили мимо гроба.
В помещение буквально ворвался высокий, красивый мужчина в монашеской рясе, с тонзурой в курчавых русых волосах.
— Госпожа,
Появление Франсуа оборвало речь отца Йоссе на полуслове.
— Мама! Мне только что сообщили…
Услышав голос сына, вдова задрожала. Она медленно оторвала взгляд от мертвого лица мужа и протянула руку.
— Мой Франсуа!
В два стремительных шага новоиспеченный граф пересек часовню и оказался у смертного ложа. Он взял руку матери и прижал ее к своим губам.
— Мама, мне так жаль, — мягко сказал он. Он взглянул на тело отца и помолчал. Потом откашлялся и хрипло спросил: — Когда это случилось?
Мать сжала его руку.
— Сегодня пополудни, прямо здесь. Роберт был один. Это Арлетта нашла его…
Граф бросил косой взгляд на побледневшую дочь, которая сидела у стены; косы свешивались ей на грудь. Арлетта смотрела на него так, будто он был демоном, явившимся из ада, чтобы мучить ее. Он успел заметить, что она открыла рот, собираясь что-то сказать, но передумала и сомкнула губы.
— Дочь моя! Ты хочешь мне что-то сказать?
На ее лице промелькнуло замешательство, взгляд стал как у затравленной собаками серны. Франсуа впервые пришло в голову, что то, как он с ней обращается, было чересчур жестоко для ребенка. Зачем Этьену Фавеллу жена со сломленной волей? Ему нужна сильная женщина, способная стать матерью его детей.
— Позаботься о бабушке, папа. Она уже два часа на ногах. Предложи ей отдохнуть.
Франсуа перевел взгляд на мать. Ее глаза, выглядывая из темных глазниц, неотрывно смотрели на безжизненное лицо его отца, и создавалось впечатление, что существует какая-то невидимая нить, связывавшая их жизни.
— Она все стоит и стоит там, глядя на него…
Франсуа почесал свою макушку, поросшую коротко стриженными медно-рыжими волосами.
— Арлетта, сбегай за Леной. По дороге сюда я видел ее в горнице.
Арлетта покинула часовню.
Граф попытался взять мать под руку и отвести ее к выходу.
— Не надо, Франсуа… — сопротивлялась вдова. — Я лучше останусь здесь. Я хочу смотреть на него, пока еще это можно.
— Мама, пора уже заколачивать гроб. Скажи свое последнее прости.
Раскачиваясь как кукла, Мари подошла к изголовью и нагнулась поцеловать покойного в щеку.
Арлетта вернулась с Леной.
— Лена, отведи мою матушку в ее покои, ей нужен отдых.
Лена вежливо поклонилась.
— Да, господин.
Вдова подняла голову, ее крючковатый нос был обращен теперь к звездам на потолке.
— Я справлюсь сама, Франсуа. Да, сама. — Постукивая палочкой, она направилась к выходу. — Пусть Лена просто проследит, чтобы меня никто не тревожил.
— Будет сделано, госпожа.
Графиня медленно вышла из часовни и двинулась по коридору; служанка следовала за ней по пятам.
Граф Франсуа де Ронсье повернулся к
— Эй, Элеанор! — резко позвал он.
Его глаза встретились со взглядом жены.
— Мой господин?
Франсуа протянул руку.
— Пойдем, Элеанор. Время новому графу и графине Хуэльгастеля показаться народу.
Элеанор послушно кивнула.
Луи Фавелл, посол графа Этьена, прибыв в Хуэльгастель в канун Сретения, попал точнехонько на похороны старого графа.
Он отстоял в семейной часовне простое богослужение, которое провели перед тем, как скорбные останки графа были перенесены в освященную землю за пределами каменных замковых стен. Графа предстояло похоронить в семейной усыпальнице. Общими усилиями с помощью рычагов была приподнята гранитная плита, прикрывавшая зияющую яму, и открылась сырая могила. Глубоко в камень был врезан фамильный герб де Ронсье — пятилистник в обрамлении веток шиповника. В погребальной камере двое замковых слуг ждали приказа подхватить тяжелый ящик и поместить его в место вечного упокоения.
Стоя с траурным видом у могилы вместе с родственниками покойного, Луи использовал свой шанс понаблюдать с близкого расстояния за всем семейством де Ронсье.
— О, всемогущий Боже, — затянул молитву священник. Его голос напоминал Луи гудение далекого роя лесных пчел. Он слышал слова молитвы, но не вникал в их смысл.
У самой кромки могилы стояла вдова. С одной стороны ее поддерживала ее внучка Арлетта, с другой — новая графиня, Элеанор. Все трое были в траурных платьях, молодые — серого, а графиня-мать — черного цвета. Луи, как ни старался, не мог рассмотреть черты лица Мари; ее лицо закрывала густая черная вуаль.
— Мы смиренно предаем тебе душу твоего верного раба… — продолжалось пение священника, Луи тем временем изучал Арлетту де Ронсье. Любой, а особенно ценитель рыжих волос, счел бы ее прелестной. Она хорошо сложена, хотя, судя по очертаниям бедер и груди, еще почти ребенок. Наряд, который надели на нее, придавал ей очень экзотический вид. И она выглядела слишком молодой для брака с дядей: еще совсем девочка. Луи вздохнул. Из-за обрушившегося на семью горя Арлетта была очень бледна, черные тени лежали под глазами, и она казалась такой худенькой, что племянник жениха даже усомнился в ее будущих детородных способностях.
Луи повезло — Петронилла пришла к выводу, что его дядя не способен зачать ребенка, иначе она не дала бы мужу исполнить это поручение. Она рассчитывала на то, что Этьен Фавелл уже жил с двумя женами и оказался не способен сделать себе наследника.
— Посуди сам, Луи, — сказала она той ночью в спальне для гостей дядюшкиного дома, — насколько велика вероятность того, что твой дядя брал себе в жены двух бесплодных женщин? Нет, я готова отгрызть себе пальцы в подтверждение того, что детей не было по его вине. Причина в нем. В его слабом семени.