Хождение в Москву
Шрифт:
Помимо приказа, на который ссылается А. В. Хрулев, согласно которому проводилась эвакуация военных учреждений, 15 октября было принято постановление Государственного Комитета Обороны об эвакуации Москвы. Об этом постановлении неоднократно упоминалось в документальной литературе, в воспоминаниях участников обороны Москвы. Суть их сводится к тому, что 15 октября следовало немедленно начать эвакуацию аппарата правительства, Верховного Совета, наркоматов, предприятий, дипкорпуса и т.д. Однако полный текст постановления нигде не публиковался. Почему? Ведь постановление об эвакуации, вполне понятное и целесообразное в те дни, и сегодня ни у кого не вызывает особых
Так что же тогда?
С таким вопросом я обратился к академику историку А. М. Самсонову, который в своем известном труде о Московской битве также не смог опубликовать текст постановления.
– В этом постановлении был пункт, гласивший, что товарищ Сталин должен эвакуироваться на следующий день, то есть 16 октября.
Вот что, оказывается, никто не должен был знать ни тогда, ни много лет спустя!
Ведь столько лет до войны народу внушалось, что там, где Сталин, там победа. И вдруг выносится постановление, обязывающее самого вождя покинуть столицу державы. Кто бы тогда поверил, что Москву мы удержим, если сам Сталин покинул свой пост?
Хотя держался этот документ в тайне почти полвека после Московской битвы, сразу после его появления в середине октября 1941 году информация о сверхсекретном пункте, касающемся самого Сталина, на наш взгляд, не удержалась в стенах Кремля.
Именно эта каким-то образом разглашенная тайна (наряду с другими известными факторами) послужила толчком для событий 16 октября, породила лавину слухов, панику среди людей. Эта же информация дала импульс к сочинению эпизодов, попавших на страницы не только художественных произведений (например, в роман Петра Проскурина "Имя твое"), но и в исторические исследования, о чем мы уже говорили.
Доподлинно известно, что 15 октября с наступлением ночи Верховный Главнокомандующий побывал в военном госпитале в Петровско-Разумовском, куда доставили раненого командующего Брянским фронтом генерала А. И. Еременко. Ему удалось, хотя и с большими потерями, вывести вверенные армии из оперативного окружения, избежать катастрофы, подобной той, что случилась под Вязьмой.
Скажем о том, что стало известно недавно, после того как удалось стереть еще несколько "белых пятен" истории, имеющих отношение к 16 октября 1941 года. Именно тогда Сталин принял срочные меры, чтобы уничтожить тех, кого он считал своими противниками, кто мог бы ему предъявить счет за поражения в войне.
В ночь с 15 на 16 октября из Москвы среди прочих наркоматов эвакуировался и зловещий НКВД. На волгу была перевезена и находившаяся под следствием большая группа генералов, всей душой рвавшихся на фронт, на защиту Родины. Их везли в Куйбышев, Саратов.
Одних арестовали до начала, других - в первые дни войны, когда уже гремели выстрелы. В числе арестованных оказались три заместителя наркома обороны, нарком вооружения и многие другие высшие должностные лица армии, военной промышленности. На них были собраны с помощью "физических методов воздействия", то есть пыток, свидетельские показания о... заговоре против Сталина.
Хотя фронт стремительно приближался к Москве, следователи продолжали творить свои черные дела. Только некоторых заключенных, испытавших на себе все ужасы застенков, Сталин распорядился выпустить из тюрьмы, в том числе К. Мерецкова, будущего Маршала Советского Союза, наркома вооружения Б. Ванникова.
Все остальные
Из Москвы под конвоем отправили заместителя наркома обороны генерал-лейтенанта авиации Героя Советского Союза П. Рычагова, начальника управления ПВО генерал-полковника Героя Советского Союза Г. Штерна, помощника начальника Генерального штаба дважды Героя Советского Союза Я. Смушкевича и других замечательных людей, молодых, отважных, закаленных в боях...
Вслед им 18 октября пошло предписание за № 2756/Б, подписанное Берией, наркомом НКВД, генеральным комиссаром государственной безопасности, обер-палачом. Это был приказ: срочно привести в исполнение, прекратив следствие и без всякого суда, приговор о ВМН (то есть о высшей мере наказания - расстреле) в отношении 25 заключенных, в их числе трех жен. Среди этих женщин оказалась летчица майор Мария Нестеренко, заместитель командира авиаполка, схваченная на летном поле только за то, что, как сказано в материалах следствия, "будучи любимой женой Рычагова, не могла не знать об изменнической деятельности мужа". И любовь сгодилась как основание для ареста и расстрела.
Тогда же отправили в Саратов в числе многих заключенных академика Николая Ивановича Вавилова, умершего там от жесточайших истязаний.
...Вернемся в Москву, где с 16 октября происходили события, волнующие память многих москвичей. Процитируем строки из писем в редакцию.
Бывший член партбюро КБ В. Л. Таубкин пишет:
"Утром 16 октября мы узнали, что метро не работает. Начальник КБ и секретарь парторганизации были вызваны в райком партии. Мне велели дозвониться в наркомат и выяснить обстановку. Дозвонился только до коммутатора. Телефонистка мне открытым текстом сообщила: наркомат пуст, а нарком Дмитрий Федорович Устинов со своим секретариатом на месте, однако в данный момент уезжает на оборонный завод в Подмосковье, чтобы лично руководить эвакуацией. Это было связано с волнением рабочих, которые требовали информации.
Вернувшись из райкома, начальники и секретарь парторганизации сообщили нам, что, во-первых, в ближайшие часы к нам на Большую Полянку прибудут взрывники, чтобы заминировать наше предприятие, во-вторых, что погрузку в эшелон нужно прервать, всем, кто еще не уехал, выдать справки об увольнении, рассчитать, чтобы каждый мог самостоятельно выбираться из города.
К вечеру взрывники действительно прибыли. Спустя какое-то время нам позвонили и сообщили, что взрыв откладывается.
В тот день на Большой Полянке я видел своими глазами: склады магазинов были открыты, продукты выдавались бесплатно всем, кто хотел из взять. Естественно, многие, я в том числе, восприняли это как знак предстоящей сдачи Москвы.
Однако распоряжение о расчете всех сотрудников, прекращении работы партком не выполнил. Этим мы спасли коллектив. Мы были не единственными, кто поступил так. Но многие предприятия это сделали, и, таким образом, в течение нескольких часов ряд коллективов превратился в фактически неуправляемую толпу.
Часть нашего коллектива продолжала погрузку в эшелон для эвакуации, часть - работала, изготавливала детали для оружия.
На следующий день, утром 17 октября, положение стало нормализовываться, заработал транспорт. Нас, однако, заставили произвести полный расчет сотрудников под предлогом, что, если человек не успеет по какой-либо причине эвакуироваться или отстанет от поезда, у него бы имелись на руках деньги и документы.