Хождение за три неба
Шрифт:
— Твоя работа? — играя желваками, спросил Костя. — Зачем ты это сделал, Афанасий?
Я вздохнул и начал рассказывать. Слушали меня старики молча, не перебивая. Потом засыпали вопросами — как, что и почему. Кто меня видел? Как я всё это устроил? Кто ещё был замешан и что с этими людьми стало? Я всё подробно объяснил. А потом предложил спуститься в подвал, посмотреть записи с шара. Запись нашего с дедом штурма дачи ветераны смотрели дважды. А финальную сцену в подвале Слизня — аж трижды.
— Ну, как думаешь, полковник? — Костя перевёл взгляд на Петровича.
— Я не думаю, я знаю… Идеального убийства совершить невозможно. Следы всё равно остаются.
— Погоди, Сергей Петрович. Тут ещё один аспект есть… Личная ли это затея Слизня, или он кого-то поставил в известность? Прикрылся кем-то? Человеком с высоким положением и возможностями? А?
— Может и есть такой человечек, товарищ генерал-лейтенант. Только вот не верю я, что это человек из Конторы… Не так Слизень бы тогда работал. Прятался он от своих, осторожничал. Ресурс наш не привлекал. А если проще сказать — крысятничал Слизень. Скорее всего, связался он либо с большими деньгами, либо с криминалом.
— Это, считай, одно и то же…
— Да, верно. Боюсь, теперь нам сложно узнать это будет. Обрубил концы Афанасий. Решительно и чисто!
— Не скажи, Петрович, не скажи… Ещё не всё потеряно. Наоборот, вся эта несуразица может спровоцировать дальнейшее развитие событий. Нужно посмотреть, понаблюдать… Попросить ребят присмотреться к окружению генерала Петрова, к тем, кто будет излишне суетиться, выспрашивать, интересоваться деталями… Ну, это моё дело. А вот что нам делать теперь — ума не приложу!
И оба старика посмотрели на меня. Я и выложил как на духу.
— В лагерь нам надо перебираться. Засиделись мы тут, мохом обросли. Пора вплотную заниматься выходом на маршрут. Всех дел не переделаешь, а нам нужно двигать дальше. Так, отцы?
— Так-то оно так… Да и тебе, Афанасий, лучше теперь какое-то время побыть в глубинке. А вот мне прятаться на Урале пока рано. Нужно присмотреть за ходом следствия. Давайте сделаем так! — Костя хлопнул рукой по столу. — Двигайте домой. Завтра ты, Афанасий, официально вернёшься в Город. Сделаешь визиты всякие…
— В кадры не забудь сходить! — тут же влез Петрович.
— Да-да, и в кадры сходи, уволься ты наконец… Веди себя естественно, с друзьями повстречайся, пображничай немного. Но долго в Городе не сиди — дня два-три. А потом — в лагерь, на Урал. Начинай там готовить наш выход. Действительно, пора нам заняться тем, к чему мы готовились, весь этот сыр-бор затевали… Ну, всё? Кормить вас, преступники и оглоеды?
— Не-е, у меня ужин на плите, — сказал Петрович.
— А я к маме… — сказал я.
Выплыв на лестничную площадку, я приказал Шарику пережечь лампочку. В темноте я быстро выскочил и моментально открыл дверь своими ключами, благо в прихожке тоже было темно.
Мама уже проснулась. Она даже не переоделась. Сидела на кухне, пустыми глазами уставившись в мою записку.
— Мама… Это я…
Мама кинулась ко мне на грудь и разрыдалась.
— Афоня… сынок… живой! Как ты?
Вот так вот — похитили её, а все думы у мамы про своего непутёвого сына! Всю ночь мы просидели с ней вдвоём на кухне. Я рассказал ей мексиканский сериал, в котором было всё — преступники-террористы с длинными ножами, которые гонялись за мной по кавказским горам после того, как я случайно влез в их разборки и помог местным товарищам перехватить партию наркотиков. Местные бандиты, которым был отдан приказ захватить и удерживать
— Врёшь ты всё, Афоня, — наконец сказала она. — Но я тебе благодарна и за эту ложь… Главное — живой ты. Живой и здоровый. Ты ведь ходишь почти нормально. Как ты это сделал? Ты действительно лечился у колдуна?
Я вспомнил Лома, его кастрюлю и утвердительно кивнул.
— Вот и хорошо… А что нам теперь делать?
— Да ничего, мама. Будем жить дальше. Теперь всё будет хорошо… Только вот…
— Опять уедешь?
— Да. И надолго. Месяца на три, как минимум. Поеду в Сибирь. Дела там у меня. Да и лечение своё продолжу.
— А как же этот старик с Кавказа?
— А что? У нас и в Сибири всякие ведуны есть! Знаю я одного, с вещей птицей на плече ходит. У него и лечиться буду.
Так я, в общем-то, и сделал. Утром я залёг спать, а мама ушла на работу. Продрых часов до двух. Взял у родителей пустую сумку, засунул в неё пару купальных халатов, чтобы бока раздулись, и вызвал такси. К себе домой я приехал вполне официально. Принял душ, побрился, переоделся. Позвонил по городскому телефону Петровичу, получил от него втык за задержку с увольнением, и клятвенно пообещал, что сейчас же бегу в кадры. Позвонил кадровикам, спросил какие документы брать. Взял пару бутылок коньяка и направился в Управление. Там покалякал с подполковником, направившим меня на хуторок. Рассказал, как чудесно там провёл лето, поблагодарил его за заботу и вручил бутылку коньяка. Потом прошла процедура увольнения, в результате которой я стал немного богаче. Заскочил к ребятам, пообщались. Пить было ещё рано, и коньяк я оставил им на вечер. Они завистливо повздыхали на мою безграничную пенсионерскую свободу и обещали дружно тяпнуть за моё здоровье.
Пробежался по магазинам, прикупил всякого нужного мне на Урале барахла. Сходил на рынок, накупил всяких фруктов. Угощу ребят, они, поди, таких и не видели. В общем — пришлось покрутиться. Вечером нанёс визит Петровичу, посидели вдвоём, поговорили. Потом забежал к маме — вернуть халаты и спросить про отца. А он только что вернулся. Был очень доволен поездкой, всё порывался мне рассказать о чём-то очень интересном. Но я его прервал и высыпал свои новости. Мама, готовившая на кухне, приказала нам расположиться около неё и ещё раз прослушала версию событий. Должным образом скорректированную и краткую. Отец сильно расстроился и замолчал. Наконец, он спросил про деда. Я сказал, что дед лежит в ведомственной поликлинике, и с ним всё будет хорошо. Уф-ф, еле отбился я от родителей! Благо что можно о чём хочешь умалчивать, списывая все заморочки на секретность. Потом отец немного отошёл, выставил холодную бутылку, и мы выпили за воссоединение семьи и за здоровье деда. Я сказал, чтобы они его не искали, что я скоро его привезу сам. А ещё через день я отбыл к Лому. Теперь была моя очередь лезть в кастрюлю. Таких устройств в медблоке было несколько.
После очередного замачивания в круто сваренном борще, меня встретил Лом. Как оказалось, все лечебные процедуры с дедом были закончены. Эта медкамера… реаниматор, что ли… не знаю, как её толком назвать, уже не гудела, а спокойно помаргивала зелёными огоньками. Лом сказал, что дед здоров. Можно его забирать. Я даже перекусить не успел, а сразу же метнулся к нему на дачу. Там было всё спокойно, всё нормально. Я разобрал деду кровать, приготовил пижаму, позвонил отцу, чтобы он ехал на дачу, а сам кинулся назад.